Дональд Джонсон - Птичий вольер в “Аде” Набокова
- Название:Птичий вольер в “Аде” Набокова
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Старое литературное обозрение» 2001, №1(277)
- Год:2001
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дональд Джонсон - Птичий вольер в “Аде” Набокова краткое содержание
Д.Бартон Джонсон (D. Barton Johnson)
— профессор Калифорнийского университета в Санта Барбаре.
Автор монографии “Worlds in Regression: Some Novels of Vladimir Nabokov” (Ann Arbor: Ardis, 1985), многочисленных статей о творчестве Набокова, Саши Соколова и др. Дважды выбирался Президентом международного Набоковского общества. Редактор и основатель электронного дискуссионного набоковского форума NABOKV-L и журнала “Nabokov Studies”.
Птичий вольер в “Аде” Набокова - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
10 10 D. Barton Johnson , Worlds in Regression: Some Novels of Vladimir Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985, pp.7-46.. Не случайно в своем стихотворении “An Evening of Russian Poetry” (“Вечер русской поэзии”) Набоков ссылается на легенду о том, что “грек, как помнится, уподобил алфавит летящим журавлям”. Хотя журавль, творение воды, неба и земли, тоже оказывается не самой подходящей эмблемой для романа о двух больших семействах — “ультрамариновой” семье Темно-синих и зеленой — в цвет земли — Земских.
Ван — первый и основной романный повествователь, являющийся, как он сразу же признается, “не-одюбонистом” 11 11 Все ссылки на текст романа “Ада” приводятся в скобках после соответствующей цитаты по изданию: Набоков В. В. Собр. соч. в 5 томах: Пер. с англ./ Сост. С. Ильина, А. Кононова. СПб.: “Симпозиум”, 1997. Т.4. (Прим. пер.).
(54). Ада — натуралист, и неудивительно, что некоторые из “птичьих” аллюзий находятся в ее “сфере влияния”. Другие же могут быть вызваны волей персонажей-призраков, и прежде всего Люсеттой, которая, вопреки изгнанию из частного Эдема Вана и Ады, пытается после своей смерти соединить любовников. Ни Ван, ни Ада с птицами не отождествляются. Связанные с ними птичьи аллюзии скорее случайны. Ван заказывает комнату в гостинице “Три лебедя” в Монтру и для первого, и для второго воссоединения с Адой. Если принять во внимание “таинственность” первой встречи (когда Аду сопровождают ее муж и всюду снующаяся золовка), то “Cygnus olor” скорее всего окажется “немым лебедем” — эффектным белоснежным созданием, плавающим с очень странно поднятыми вторичными крыльями. При встрече Ван целует “лебединую руку” (489) Ады, тогда как в “нежном неистовстве” их первого поцелуя он “сразу накинулся на ее новую, небесную, юную “японскую” шею, по которой он, как истый Юпитер Олоринус, страстно томился весь этот вечер” (498). В роли Леды — Ада, но как быть с “третьим лебедем”? Дух Люсетты под одной из нескольких ее птичьих масок?
Ван, безусловно, сын Демона (Ворона Вина), который часто ассоциируется с картиной Врубеля, изображающей лермонтовского “Демона” с его переливающимися, сверкающими темными крыльями. Прозвище “Ворон” он получил из-за своих блестящих черных волос (а не бледной кожи) — черты, унаследованные и Ваном, и Адой. С матерью Вана, Мариной, связан более специфический и вряд ли случайный “птичий” ассоциативный ряд. Ван вспоминает, как его “тетя” Марина “перехватила его” в городском парке, где он, четырехлетний, рассматривал со своей няней разгуливавших в клетке фазанов. Сбитый с толку ребенок сделал вывод из слов Марины, что “если бы его отец пожелал, она могла бы стать его мамой” — сумасшедшей Аквой — и “что нельзя кормить птичек без разрешения леди Амхерст” (45). Когда Ван, уже четырнадцатилетним, впервые приезжает в Ардис, он видит и Марину, и ее “довольно приличный портрет… кисти Тресмаха (ср. Amherst — Tresham)”, изображавший актрису “в эффектной шляпе, в которой она лет десять назад репетировала “сцену охоты” — широкие романтические поля, радужное крыло и большой, серебристый в черных полосках, клонящийся султан” (46). Для сведущего в орнитологии читателя (если не для Вана) шляпа с картины украшена, вне всяких сомнений, плюмажем фазана леди Амхерст (Phasianus amherstiae).
Несколько ранее в романе Ада показывает Вану Ардис. В маршрут экскурсии входит и кладовка в подвале, где хранятся гамаки, и принадлежности для игры в крокет (59). Ада замечает, что “ключ прячут вот в эту выемку… в ней изловчилась свить гнездо птица”, добавляя: “Вряд ли имеет смысл говорить, какая”. Какая же именно, становится ясно триста пятьдесят страниц спустя, когда любовники рассматривают старые фотографии того первого лета в Ардисе (384). На одной четырнадцатилетний Ван метится “каким-то коническим снарядом” в статую. По поводу другой Ван замечает: “Ага, достославный дубонос”. Ада тут же поправляет его: “Нет, это kitayskaya punochka (Chinese Wall Bunting)… Ты ведь помнишь, какая масса экзотической живности, альпийской и арктической, уживается в наших краях с обычным зверьем” (386). Вот здесь орнитолог от удивления оцепенеет. Мало того, что такой птицы, как “Chinese Wall Bunting”, не существует, но пуночки (Emberizidae) вообще не гнездятся в широтах Ардиса. Ада обыгрывает русский аналог “bunting” — “пуночка”, из которого возникает русско-английское слово “punочка” (“a cute little pun”). Как бы ни был забавен этот эпизод для двуязычного читателя, служит он и еще одной цели — в нем продемонстрирована характерная для Ады тактика уклонения от неприятных тем. “Достославный” же “дубонос” молчаливо вводит тему Перси де Прея, одного из многочисленных любовников Ады.
Во время того же первого путешествия по имению Ван, запустив шишкой в мраморную статую женщины, склонившейся над стамносом (56), сумел лишь спугнуть птичку, чем вызвал презрительную усмешку Ады: “Нет ничего пошлее на свете, как кидаться в дубоносов камнями” (56). Птица и статуя нерасторжимо связаны с Перси де Преем и его судьбой. Поскольку Б. Бойд в своей книге об “Аде” восхитительно точно вычертил романную линию Перси, я бы не хотел повторяться в прослеживании мотивов птичьего триптиха, с ним связанных: дубонос, соловей-bulbul и западный соловей (англ. — nightingale, лат. — Luscinia luscinia. — Прим. пер.) — все указывают на его смерть 12 12 Brian Boyd, Nabokov’s Ada: The Place of Consciousness. Ann Arbor: Ardis, 1985, pp.147-151. Далее в тексте Boyd Ada. Более подробно о Перси см.: D. Barton Johnson, The Marlborough Air in Nabokov’s Ada // Nabokov at the Limits: Negotiating Critical Boundaries. Ed. Lisa Zunshine. New York: Garland, 1999.
. Я бы упомянул в дополнение лишь об одной детали. Когда Перси без приглашения появляется на пикнике по случаю дня рождения Ады, Марина, которая хочет позвонить по телефону, жалуется своему красивому поклоннику: “Вон в той скворешне когда-то был “телефон” (266). Читателю остается лишь вообразить себе бывшего обитателя этого давно уже пустующего дома. Я бы также настоятельно советовал читателю найти картинку с изображением дубоноса и сравнить его с “полноватым, фатоватым, лысоватым”, нахальным молодым Перси (182). Эта изящная, хотя и крупная птица носит впечатляющее имя Coccothraustes coccothraustes (“дробящий семена и косточки”), тогда как по-русски она называется дубонос (человек с крупным носом). Английское же название hawfinch происходит от любимого блюда птицы — ягод боярышника (hawthorn).
Дубонос не встречается в западном полушарии. Принимая во внимание щепетильность Набокова в отношении к таким вещам, мы должны предположить, что появление дубоноса в Ардисе (расположенном в “Русской” Эстотии Антитерры — это примерно соответствует северо-востоку Северной Америки) служит в романе знаком того, что Антитерра — мир воображаемый в противоположность чисто “фиктивному”. Как мы еще увидим, Ардис предлагает вниманию прихотливую смесь птичьей фауны Северной Америки и Северной Европы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: