Георгий Кублицкий - По железной земле

Вакуум-фильтры — вот они, рядом. Не в лаборатории. Тема диссертации рождена производством, непосредственным участием в производстве.

Пусконаладочная бригада научных работников старается вместе с коллективом быстрее вывести фабрику на проектные мощности. А кроме того, надо совершенствовать технологию для следующих подочередей огромного предприятия, в том числе исправить кое-какие свои ошибочные рекомендации. Захаров рассказал, как на ходу изменили неудачно запроектированное расположение трубопроводов набора и вакуума, как усовершенствовали гидрозатворы, убив двух зайцев: устранили ручной труд на очистке и экономят воду.

А ведь горно-обогатительный комбинат потребляет целый Терек. Он шумит в подземном «Дарьяльском ущелье», прозаически именуемом «хвостовым лотком». Ничего себе лоток: тоннель в три четверти километра! Идем по мостикам над потоком. На улице — теплынь, а здесь сырость подземелья, пар дыхания.

Вырвавшись на белый свет, мутный Терек попадает в цех оборотного водоснабжения. Действующая здесь дорогая и сложная техника возвращает три четверти осветленной воды в начальный оборот.

У пусконаладочной бригады научных работников оказался свой штаб в одном из сырых и основательно продуваемых уголков корпуса. Каждый находит в цехах интересное и полезное для роста своей научной квалификации.

И что не менее важно, ощущает единство, общность с производственниками. В ночь на 25 ноября прошлого года ни один из бригады не ушел с комбината до шести утра: всем хотелось вместе с рабочими «своими руками пощупать первый концентрат в промышленном исполнении».

Освоение проектной мощности комбината рассчитано на 18 месяцев. Думают сократить срок примерно вдвое. Это сотни тысяч тонн концентрата в погашение долга из-за затяжки со строительством. Уже в начале мая я читал на красной доске института первую «молнию», поздравлявшую обогатителей с досрочным освоением на Лебединском ГОКе проектных показателей по циклу рудного самоизмельчения.

Поздравляли обогатителей вообще, не разделяя производственников и научных работников. И правильно: те и другие хорошо поработали ради общего дела!

И снова, как два года назад, бежит рейсовый автобус из Курска по магистрали Симферополь — Москва. На этот раз — пора буйного цветения, белые сады, сбегающие по холмам, белые же кусты придорожного терна, врывающиеся в окна ароматы, победившие привычную бензиновую гарь густого потока машин. Ленивые, маловодные, речки, деревни, вытянувшиеся над черемуховыми ложками.

В Тросне — стилизованное кафе «Тещины блины», где внутри деревянные лавки, на полках рукодельные крынки, и по стене черный контур мчащейся тройки. А за Тросной — поворот на дорогу уже не столь бойкую, как главная наша трасса к черноморской благодати. Ведет она на Украину, и навстречу, как обычно, несутся огромные серебристые рефрижераторы «Болгарэкспорта». В прошлый раз видел я тут на обочине две цыганские повозки с полукруглым верхом, защитой от дождя и зноя, со скарбом, с резвящимися жеребятами — следы уходящей жизни больших российских дорог… Теперь почти в том самом месте остановился на минутку венгерский «Икарус», и пассажиры автолинии Харьков — Москва торопливо рвут душистые белые ветви.

Но как изменились подъезды к Железногорску! Над символической глыбой руды у придорожной арки, над отвалами породы, стрелами экскаваторов мощно, монолитно поднялась, подавив все вокруг, громада корпусов горнообогатительного комбината.

Карьер-рудник и комбинат — основа горнопромышленного ядра на Михайловском месторождении. Как бы приостановившись у городской черты, возле указателя, ще под крупными, издали различимыми буквами «Железногорск» изображена аномально ведущая себя магнитная стрелка — вытянулась скорее с востока на запад, чем с севера на юг, — вместе с читателем хочу сразу повернуть к карьеру.

О Железногорске — потом. Сначала о «Михайловке I» и «Михайловке II».

…Впервые карьер под Железногорском показал мне два года назад инженер Анатолий Михайлович Булат. Конечно, я был далеко не первым гостем, которого ему по долгу службы приходилось сопровождать по стройке, и он знал, как ошеломить приезжего. Машина остановилась, мы вышли:

— Вот, полюбуйтесь.

Надписи у обрыва остерегали приближаться к краю. В нескольких шагах была пропасть. Спокойная красота российской лесостепи обрывалась в глубочайший каньон.

— Длина примерно пять километров, ширина — три, — сказал Булат. — Такую «оспину» различишь из космоса.

Конечно, же, самосвалы внизу казались букашками-таракашками. Люди… Впрочем, людей не то что не было видно: их просто не было. То есть люди сидели в кабинах, буднично повелевая мощностями, перед которыми еще недавно благоговейно снимали шапки.

— Да, так о научно-технической революции, — деловито продолжал Булат. — Роторные комплексы — смотрите, как они у нас сменяют друг друга. Первым начал агрегат, который на вскрыше взял в шестьдесят первом году около четырехсот тысяч кубометров. В тот же год пришел ему на подмогу комплекс горно-транспортного оборудования. Этот рванул за год почти два миллиона кубиков. В шестьдесят пятом встал на вахту вон тот голубчик. Он унес в отвалы свыше пяти миллионов кубов. А сейчас действует «Михайловка I», ему предстоит почти вдвое перекрыть своего предшественника. Выходит, за десятилетие производительность увеличилась более чем в двадцать раз! Давайте к «Михайловке».

Серо-голубая махина непривычных для негорняка размеров и очертаний вызвала у меня в памяти иллюстрации к уэллсовской «Войне миров». Не только потому, что там были невероятные для своего времени масштабы, но и потому, что художник нашел очертания машин не предугадываемого землянами назначения.

Все меркло перед «Михайловкой» в каньоне — буровые станки, автомамонты БелАЗы, четырехкубовые «Уральцы» и даже, увы, родственники «Большого шагающего», пятнадцатикубового чудо-экскаватора, прорывавшего когда-то водораздельную гряду на Волго-Доне.

— Я приехал в шестидесятом — здесь была небольшая ямка, — рассказывал Булат. — У нас тогда песню сложили. Хорошую, в общем, песню. «Что нужно будет — выстроим. Где нужно будет — выстоим, и в этом аномалии не видим никакой». Распевали ее всюду. Постойте, как же там дальше? «Ребята-машинисты, девчата-дизелисты, шоферы-трактористы — мы все спешим в карьер. Мы малые бывалые, нас ждут дела не малые, и в шутку «карьеристами» зовет нас инженер». Славное было время… Романтика… Ну, извините, я отвлекся.

Мы спустились к «Михайловке I».

Да, машина, рожденная научно-технической революцией! Возле нее невольно мысленно пересматриваешь представления о реальности, выполнимости самых смелых, самых фантастических проектов. Поворот части вод северных и сибирских рек, дамба в Каспийском море? Все, что связывается с перемещением циклопических масс земли не кажется уже делом будущего столетия: перед тобой машина, способная справляться с этим сегодня, сейчас! Вот здесь, в одном этом карьере, роторные комплексы за пятилетку вынут и переместят столько же грунта, сколько перемещено при стройке нескольких наших мощнейших гидростанций, плотины которых остановили воды величайших рек!