Итоги Итоги - Итоги № 16 (2012)

Второе. Нынешние проблемы, как мне кажется, спровоцировал в том числе ряд серьезных просчетов со стороны церковных пиар-служб как во время выборной кампании, так и в последнее время.

Как человек церковный, думаю, что для нас важнее видеть причину происходящего в себе самих, а не где-то за океаном или в соседней галактике. Я очень люблю теорию заговора, но в данном случае, как мне кажется, она не работает.

— Так ли уж значим антиклерикальный настрой в обществе или все ограничивается Садовым кольцом?

— Когда я читаю лекции за пределами Москвы, то, если честно, нигде не получаю вопросов из той повестки дня, которая обсуждается на некоторых московских телеканалах и в Интернете. Но в приватных беседах с известными священниками я слышу, что напряжение имеется, что у людей есть огромное недоумение. Словом, информационные брызги из столицы туда все же долетают.

Считаю, что преуменьшать масштабы происходящего — не в интересах Церкви. Это очень серьезный кризис... Думаю, что он на десятилетия вперед. Происходит своего рода стигматизация сознания. Не в религиозном смысле, а в смысле современной психологии, когда в сознании возникает клишированная, устойчивая форма реакции на что-то. Чего я опасаюсь в данном случае? Когда у многих людей — не сейчас, с годами — обстоятельства жизни сложатся так, что их ангел-хранитель вложит в душу добрый совет: повернись в сторону Церкви, — этот импульс будет блокироваться этим самым клише. Мол, подожди, да они же там такие-сякие, вспомни весну 2012 года...

Я считаю, что Господь кого любит, того и наказует. Поэтому если Церковь сможет найти адекватные реакции, то мы из этого опыта выйдем обогатившимися.

— Едина ли РПЦ в отношении к происходящему?

— Конечно, в Церкви есть очень разные позиции и суждения по этому вопросу, причем на самых разных этажах церковной жизни.

— А собственно, что плохого в том, что РПЦ решила зафиксировать свой социальный и политический статус? Она уже достаточно настрадалась...

— Я же не против, чтобы Церковь могла присутствовать в самых разных сферах человеческой жизни. Церковь должна быть частью гражданского общества, ведь жизнь страны не может сводиться лишь к жизни чиновников и государства.

Церковь — один из институтов гражданского общества, и это нормальный, живой организм. Естественно, ее расспрашивают о разном, и она по-разному реагирует на различные ситуации.

Скажем, наша с вами беседа. Вполне возможно, кто-то из читателей вашего издания скажет: «Ну что такое, попы даже здесь!» Но ведь это произошло не потому, что я позвонил главному редактору и сказал: «Что-то вы давно у меня интервью не брали, срочно берите, не то я Путину или еще кому-нибудь пожалуюсь». Это произошло потому, что у людей есть запрос, есть интерес к Церкви. Надо просто адекватно на это реагировать. Но так уж получается, что мы часто «даем петуха».

И это естественно, потому что из двухтысячелетней истории нашей церковной службы мы только двадцать лет живем в условиях свободы совести, даже не диалога, а мультиполилога разных субкультур. Разные члены этого нового общества, в том числе гражданского, время от времени могут и ошибаться. И в этом смысле нам стоит признать собственную неидеальность, неопытность. Ведь у Церкви есть опыт построения монашеской жизни, молитвенной, духовной, но нет опыта жизни в информационно-прозрачном социуме.

Все это я говорю как социолог. А как религиозный человек скажу так: я верю в промысел Божий. Думаю, Господь специально решил подарить нашей Церкви опыт общественной обструкции. Человек должен пройти через разные опыты — дружбы и неудачной любви, понимания и одиночества.

Есть замечательный рекламный слоган: «Бери от жизни все!» Но только святой человек может взять от жизни все — не только радости, но и горести. Господь дает нам самые разные опыты, и Церковь должна уметь через них проходить. Понятно, что самая простая человеческая реакция в непростых ситуациях — все кругом виноваты, но не я. Но как взрослые люди и как христиане мы должны эту первую реакцию притушить и приструнить, как-то иначе, мудрее посмотреть на ситуацию, которая, несомненно, сложилась не без нашего участия.

— Где граница между «боговым» и «кесаревым» в жизни светского государства?

— Границы на самом деле достаточно ясны. Навскидку отмечу лишь главные рубежи. Первое: государство никого не должно наказывать или награждать за то или иное отношение к религии либо отсутствие такового. Второе: государство не должно вмешиваться в кадровую политику церковных организаций.

Третье. Церковь, соответственно, не должна вмешиваться в электоральное поведение общества. Тут не надо путать политику и электоральную ситуацию, это не одно и то же. И Церковь не должна вмешиваться в вопросы собственно государственного управления. Кого куда назначать, из кого формировать кабинет министров и так далее. А дальше просто надо понять, что одни и те же люди являются гражданами государства и членами Церкви. Поэтому совершенно естественно, что в самых неожиданных областях нашей жизни у людей может возникать потребность соотнести свою общественно-государственную деятельность и активность с какими-то требованиями христианской морали.

— Стоит ли Церкви отвергать «кесаревы» милости?

— Если они сопрягаются с определенными условиями их оказания, то надо. В истории Церкви такое неоднократно было. Скажем, величайшая милость — право на жизнь. Если император говорит: «Вот моя статуя, вот жертвенник, принесите мне жертву, как Богу, и будете жить» — то надо уметь отказаться.

На роду написано

/ Общество и наука / Медицина

Почему для одних грипп — банальное недомогание, а для других — смертельная болезнь?

По расчетам экспертов, данные которых значительно отличаются от официальной статистики, каждый год в России около трех миллионов человек болеют гриппом. Для 20 тысяч из них эта инфекция становится смертельной. Почему для одних грипп — банальное недомогание, а для других — тяжелая болезнь с серьезными осложнениями? Международная группа вирусологов из исследовательских учреждений Великобритании и США вплотную приблизилась к ответу на этот вопрос.

Давно известно, кто страдает от гриппа чаще: в группе риска дети, пожилые люди и те, у кого уже есть хронические болезни. Однако нередки ситуации, когда грипп с тяжелейшими осложнениями буквально валит с ног человека средних лет, который до этого отличался отменным здоровьем. Во время свиного гриппа H1N1 в 2009—2010 годах таких случаев было особенно много. Всемирная организация здравоохранения тогда установила, что большинство заболевших гриппом испытывали симптомы средней тяжести, а тех, кто с трудом справился с болезнью и был госпитализирован, оказалось всего 5—7 процентов. Но 40 процентов из слегших с тяжелыми осложнениями составляли именно молодцы-здоровяки — у них не выявили вообще никаких факторов риска. Среди умерших от гриппа таких было практически столько же. Еще одна странность: вирус, ставший сравнительно безобидным для большинства населения Земли, кое-где выкашивал исключительно родственников — членов той или другой семьи. Многие подозревали, что во всем виновны мутации патогена. Однако все оказалось иначе.