Юрий Нерсесов - Как перевирают историю

Самым полезным трофеем германского флота стал мирный польский сухогруз «Бильско». Вооружив судно шестью 150-мм пушками, шестью зенитными автоматами и двумя торпедными аппаратами, немцы назвали его вспомогательным крейсером «Михель» и пустили пиратствовать на коммуникациях союзников. За 19 месяцев похода по Атлантическому, Индийскому и Тихому океану «Михель» потопил и захватил 17 судов общим водоизмещением 122 тысячи тонн, пока 17 октября 1943 года его самого не пустила ко дну американская подлодка. Для сравнения: специально предназначенный для рейдерских операций «карманный линкор» «Адмирал граф Шпее» потопил неприятельских транспортов на 57 тысяч тонн, однотипный с ним «Адмирал Шеер» на 100 тысяч тонн, а линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» — 132 тысячи тонн вдвоём. Трофейный сухогруз оказался эффективнее бронированных гигантов.

По части военных и оборонных перевозок для нужд Рейха отличились скандинавы. Часть их гражданского флота британцы предварительно зафрахтовали, немало судов сбежало или осталось в английских и шведских портах, но треть судов тоннажем около 900 тысяч тонн возили продукцию для Гитлера, что им часто выходило боком.

В советском флоте счёт потопленным норвежским кораблям открыла 11 сентября 1941 года Щ-422, пустившая на дно транспорт «Оттар Ярл». Затем 26 декабря на минах, поставленных К-23 и К-1, подорвался «Осло», а 15 февраля 1942 года на этом же заграждении утоп со всем экипажем «Бирк». Чуть раньше, 19 января К-22 расстреляла застрявшую на мели «Мимону», и наконец,

23 апреля 1942 года мины, выставленные Щ-401, отправили в морские глубины «Штензаас».

Не остались без внимания советских субмарин и суда прочих невинных жертв оккупации. Одна из самых удачливых балтийских подлодок «Лембит» 13 октября 1944 года положила конец плаванию датского сухогруза «Хельма Лоу», а 27 сентября 1942-го С-9 удачно торпедировала голландское судно «Анна В». Что касается датского транспорта «Орион», то хотя выпущенной между 16 и 19 июня 1942 года торпеды Щ-317 оказалось для него недостаточно, перепуганная команда в панике сбежала, и унесённое в шведские воды судно было для немцев потеряно. Если учесть 4 потопленных шведских транспортов, то из 55 судов, уничтоженных подводниками, 13 или почти четверть, не входили в состав ни германского флота, ни флота её официального союзника Финляндии.

У нас про это не писали раньше и почти не пишут сейчас. В наши дни предпочитают просто не поднимать тему, а раньше на читательские уши целыми кастрюлями вешалась лапша о пролетарской солидарности чешских и французских работяг с советскими братьями по классу. Несчастных якобы гнали к станкам едва ли не под дулами автоматов. И вот так, невыносимо страдая, трудовые коллективы тысяч предприятий Франции, Бельгии, Нидерландов и других невинных жертв оккупации из года в год наращивали выпуск своей продукции.

Конечно, нельзя сказать, что всё шло абсолютно гладко. И коммунисты, повинуясь приказам из Москвы, и агенты британского Управления специальных операций по заданию Лондона, и отдельные лихие ребята, действовавшие самостоятельно, регулярно портили, взрывали и топили, всё что можно. Но их героические усилия мало что решали. Подавляющее большинство мсье, панов и прочих херров трудились на единую Европу и любимого фюрера добровольно и с песнями.

Доходило до анекдотов: когда союзная авиация нанесла несколько бомбовых ударов по работающим на Германию норвежским заводам, руководство местного подполья выступило с протестом.

Бывали и недоразумения, проистекавшие от разницы мировосприятия работников и новых хозяев. Привыкшие к разнузданной демократии европейцы устраивали чисто экономические забастовки, чтобы добиться повышения зарплаты, а оккупанты подобных вольностей не приветствовали. То есть иногда шли навстречу, как случилось во время 100-тысячной стачки металлургов Льежа 10 мая 1941 года — тогда бельгийские пролетарии под руководством лидера компартии Жульена Ляо таки смогли выдавить из Гитлера 8% прибавки к зарплате. Но так получалось далеко не всегда. Частенько немцы бастующих сажали, а то и ставили к стенке.

Подобная свирепость привела к неоднозначному результату. Одни выходили на работу с удвоенным рвением, другие — напротив, зверели, занимались саботажем или даже уходили в партизаны. Но последних в войну было сравнительно немного — зато после краха Третьего Рейха в герои-подпольщики попали и граждане, всего-то хотевшие снять с фюрера несколько лишних рейхсмарок.

С первых же лет перестройки либерально озабоченные историки начали демонстрировать буйные восторги по поводу помощи западных союзников. Помощь эту они ставили куда выше Сталинградской и Курской битвы, заявляя, что без щедрого Рузвельта и бескорыстного Черчилля в Москве уже в 1941 -м наводили бы орднунг немецкие полицаи.

Конечно, можно изводить тонны бумаги, объясняя почтеннейшей публике грандиозное значение поставок по американской программе, именуемой «ленд-лизом», но поскольку никаким американофильским словоизвержением невозможно изменить реальные цифры, с ними всячески манипулируют. Например, исключают из статистики всё оружие и технику, имевшуюся у СССР к 22 июня 1941 года, словно её не было вообще! Когда же их тычешь носом, начинают бормотать, что все эти танчики и самолётики сгорели в первые дни войны, а значит, и говорить о них нечего!

Чтобы показать, насколько это не соответствует действительности, поищем на фронтах самый массовый советский довоенный танк Т-26 — машину малоудачную, тихоходную, с хилой 15-миллиметровой бронёй и потому нёсшую огромные потери. Действительно, в приграничных округах, где была сосредоточена половина наших танков, Т-26, как и остальные машины, были быстро потеряны. Но на смену им постоянно подходили танковые части из других округов, и к середине октября

1941 года только в танковых подразделениях Западного фронта обнаруживается 50 Т-26. А в середине ноября, через пять месяцев после начала войны, в 58-й, 60-й и 112-й танковых дивизиях, переброшенных с Дальнего Востока, таковых числится 412 штук — две полностью укомплектованные немецкие танковые дивизии. Под Москвой и Тихвином большая часть дальневосточных машин сгорела, но весной 1942 года в Крыму обнаруживаются ещё 295 Т-26, также переброшенных из восточных округов. Ещё около сотни с небольшим числится в составе Юго-Западного и Южного фронтов. В мае-июле 1942 года они гибнут, но к года 60 таких же танков всплывают в боях на Кавказе, а в начале 1944-го не менее 72 Т-26 числятся в боевых частях под Ленинградом, в Карелии и в Заполярье.