Эдуард Мхом - Борджиа (Borgia). Жгут!

– Нет. Определенно, нет!

– Тогда какая разница, кто выслушает его исповедь: брат Якопа или я?

– Как я должен каяться?

– Расскажи все своему отцу.

– Ни за что!

– Тогда ты не обретешь милости божией.

– Пошел ты!

– Нет, ты пошел!

Порой любовь Родриго сочетается с его безразличиям к чувствам других людей.

Я окажу эту услугу тебе, как ты оказала услугу мне. Но после этого мы будем в расчете и сможем снова стать врагами.

Верность – награда, которую дают не тому, кто больше платит, а тому, кто лучше как человек.

– Это наше последнее слово.

– Твое слово не бывает последним, Родриго. Ты не бог!

– Я пришла к тебе просить, чтобы ты направила меня, чтобы научиться у тебя терпению и чистоте.

– Этим добродетелям нельзя научить, они идут из глубины сердца.

Знаки, доказывающие святость не выставлены на продажу. Требуя их у Господа, ты показываешь, что не заслужила его благодати.

Вы знаете, какой звук у голоса Господа? Он как шелест крыльев голубей, летающих под легким снегопадом.

Мои грубые мысли, конечно, мало что значат для такой образованно особы как вы, но на поле боя я понял, что есть события, которые нам дано пережить лишь однажды. Если они счастливые, надо с радостью о них вспоминать, ведь они были в первый и в последний раз. А после событий горестных надо утешиться, ведь они были в первый и последний раз.

– Что он приказал вам сделать?

– Стать вашим другом.

– Если вы хотите быть мне другом, знайте, мне нужна от вас не дружба. Стань моим любовником.

– Шлюха!

– Я та, кем сделал меня ты, кардинал Борджиа.

Я люблю историю. Но свежий воздух и свет солнца я люблю больше.

– Я зарежу тебя как быка.

– Режь, если от этого ты будешь больше собой гордиться. Но я тебя знаю, Цезарь: через час тебя охватят страшные угрызения совести, и ты будешь рыдать над моим трупом. Я поступил дурно, но из чувства любви. А тобой сейчас движет гордыня и самый тяжкий грех против Господа – себялюбие.

Лаокоон. Реликвия великой эпохи Древнего Рима. История предостережений. Верховный жрец Лаокоон пытался предупредить троянцев о большом деревянном коне: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». В отместку богиня Афина наслала змея, который выполз из моря и задушил Лаокоона и его сыновей. Троянцы решили, что смерть Лаокоона доказывает его неправоту. Бог может убить человека, но человек при этом все равно может быть прав.

Изгнанные возвращаются, причем обычно с иностранной армией.

Я приказал убить моего брата, а он все еще жив. Ты либо плохой исполнитель, либо предатель. Но я знаю, что ты отличный исполнитель.

Брат, у тебя есть шлем, но нет головы, чтобы его носить; есть меч, но нет руки, чтобы его держать.

Дыхание такой простой акт, пока оно не становится невозможным!

– Скажи, чему ты научилась, живя в семье Борджиа?

– Получать то, что хочу. Любой ценой. И не важно, кто пострадает.

Франциск, я молился за Хуана в базилике один. И вдруг услышал ужасные стоны горя. Я обыскал каждый угол, но никого не нашел. Потом факелы поплыли, окружили меня будто в танце, и я понял, что голос, издававший стоны, мой собственный.

– Когда я спросил, не видели ли вы чего-то необычного, вы сказали «нет».

– Я не солгал! Каждый год в Тибр сбрасывают сотни трупов, и никто их не ищет.

Что же это был за человек, если собственная мать не рыдает о нем?

– Вы убили мою дочь! Мою красавицу Розалину!

– Она самоубийца. И вовсе не красавица.

– Чтобы быть хорошим воином, надо поступать так, как поступил бы твой ваг, даже если он жестокий и подлый трус. Нет, я не сделаю того, что сделал бы ты, Борджиа – я не стану умолять сохранить мне жизнь.

– Таким образом, Верджинио, вы вновь победили! А в качестве триумфа вы проведете остаток своих дней в этой клетке, согнутой пополам. Через много лет вы умрете, забыв, что значит вытянуть ноги.

– Я, по крайней мере, в отличие от вас, отправлюсь в рай.

– Я уплатил штраф, исповедался и дал слово больше никогда не убивать.

– Обещания, данные в исповедальне, эфемерны и улетучиваются как дым!

– Вы, Борджиа, думаете, что все семьи похожи на вашу, но я искренне раскаиваюсь. И боюсь за свою бессмертную душу!

– Отпусти и я сознаюсь в чем угодно!

– Ты жалок, Гофредо. А потому невиновен.

– Кто убил моего сына?

– Бог.

– Бог не настолько жесток.

– Убил же он собственного сына. Почему он не мог убить твоего?

Счастье не в похоти, дитя мое, а в верности божьим заповедям.

– Вы отсылаете собственную плоть и кровь и окружаете себя врагами?

– Хоть они и были врагами, они всегда говорили честно и открыто. В отличие от наших сыновей.

В райском саду Ева проявила больше отваги, чем Адам. Когда змей предложил ей запретный плод, она поняла, что есть нечто лучшее, чем рай.

Тот, кто дотронулся до нашего одеяния, обретает неприкосновенность. Брось оружие!

Сын рождается, чтобы прославить жизнь своего отца, какой бы бессмысленной и бесполезной ни была эта жизнь. Но если мальчику суждено стать мужчиной, он должен прославить самого себя и сделать свое имя более великим, чем имя отца. Таким, чтобы оно осталось в истории.

У древних было много богов и все жестокие. Как мудро было с нашей стороны объединить их всех в одно высшее существо. И как мы глупы, что, любя Бога, любим так сильно нечто столь короткое и хрупкое как жизнь.

Господи, и люблю тебя и ощущаю радость, без которой нельзя миру стоять и быть.

Наиболее мудрые, дабы покорить окружающий мир, пытались познать секреты существования и открыть самые великие загадки жизни. Тогда как бедные разумом надеялись лишь облегчить свои страдания.

Мы должны приглядывать за этим монахом, Джироламо Савонаролой, – заметил Родриго Борджа. – Великие династии гибли от руки таких вот людей, которые верили, что обладают знанием святых истин.

С неприятными делами лучше всего покончить как можно быстрее. – Улыбнулся он Лукреции. – И тогда ты будешь спокойно жить без этого меча над головой.

Всему свое время. Сейчас стремление моего тела к радостям жизни куда сильнее, чем стремление души к спасению…