Аркадий Полторак - Нюрнбергский эпилог

15 февраля 1941 года за подписью Кейтеля появилась специальная секретная директива о дезинформации противника. В ней говорилось: «Цель дезинформации заключается в том, чтобы скрыть подготовку к операции „Барбаросса“. Эта главная цель должна лечь в основу всех мероприятий по обману противника».

Началось всяческое раздувание пропагандистской кампании против Англии. Не было ни одной речи, в которой бы Гитлер, Розенберг, Геринг и Риббентроп не разоблачали «английскую плутократию», не обещали быстро и решительно покончить с ней. Уже был утвержден «план Барбаросса», уже шло накопление германских сил на Востоке, уже Гитлеру доложено о степени готовности к нападению на СССР, а Геббельс и Фриче все еще надрывно кричали о предстоящем вторжении в Англию. Но чем больше они вопили, тем меньше бомбил Британские острова Геринг. Налеты на Англию настолько уменьшаются, что обозреватель газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» в конце января 1941 года пришел к выводу: такое затишье почти наверняка связано с германскими приготовлениями к какому-либо новому большому наступлению, «Германия накапливает резервы опытных летчиков».

К новому большому наступлению? Верно. Но против кого? Конечно, против Англии, упорно твердит Берлин.

В феврале 1941 года германский официальный бюллетень «Динст аус дейчланд» писал: «В Берлине считают возможности вторжения настолько разнообразными, что англичанам будет весьма трудно ложными демонстрациями отвлечь внимание Германии от этой акции. В германских кругах указывают на ошибку Людендорфа, которому во время решающих боев на Западе не хватило людских и материальных резервов для нанесения удара на главном направлении. Это случилось потому, что он рассредоточил силы на отдаленных театрах. Германия, как заявляют в военных кругах, не допустит повторения подобной ошибки».

Это сообщение без всяких комментариев было полностью перепечатано в советской печати 23 февраля 1941 года. А Гитлер, выступая в тот же день с речью в Мюнхене по случаю годовщины основания нацистской партии, постарался усилить завесу тумана. Он снова и снова обрушивается на Англию, угрожает ей скорым вторжением:

— С марта и апреля англичане должны будут подготовиться к совершенно другим вещам. Тогда они узнают, проспали ли мы зиму и кто лучше использовал время.

Эта часть речи Гитлера тоже была опубликована в советской печати.

Между тем с каждым днем все больше и больше немецких войск перебрасывалось на Восток, и это уже невозможно стало скрывать. Кейтелю пришлось издать новый приказ, который гласил, что «стратегическое развертывание сил для операции „Барбаросса“ должно быть представлено в свете величайшего в истории войн дезинформационного маневра, с целью отвлечения внимания от последних приготовлений к вторжению в Англию...»

«Необходимо, — подчеркивал Кейтель, — как можно дольше держать в заблуждении относительно действительных планов даже те войска, которые предназначены для действия непосредственно на Востоке».

По приказу Кейтеля и Иодля распускались слухи о каком-то десантном корпусе, который лишь временно находится на Востоке и, конечно, готовится к высадке в Англии. Для отвода глаз русской разведки Кейтель и Иодль распорядились прикомандировать к войскам, концентрируемым на Востоке, переводчиков... английского языка.

Настает весна 1941 года. Уже близок «день X» — роковой день нападения на Советский Союз. Но чем ближе он, тем изощреннее дезинформация. Кейтель приказывает печатать в массовом количестве и распространять в войсках, сосредоточенных на Востоке, топографические материалы по Англии. Срочно организовано «оцепление» определенных районов на побережье Ла-Манша, Па-де-Кале и в Норвегии — там якобы «размещены» немецкие ракетные батареи.

Тайна близкого нападения на СССР оберегается тщательно.

В этой связи вспоминается один весьма любопытный эпизод. На процессе в Нюрнберге допрашивали высокопоставленного чиновника министерства пропаганды Ширмейстера. Он рассказал, как Геббельс поддерживал усилия Кейтеля и Иодля по дезинформации. Весной 1941 года гитлеровский министр пропаганды созвал совещание своих подручных и повел с ними такой разговор:

— Господа, я знаю, некоторые из вас считают, что мы вступим в войну с Россией. Я должен вам сегодня сказать, что мы выступим против Англии. Мы стоим накануне вторжения. Пожалуйста, согласуйте свою работу с этим. Вы, доктор Гласмейер, организуйте новое выступление против Англии.

В свою очередь Кейтель 2 марта 1941 года созвал обширную пресс-конференцию, на которой выступал представитель германского верховного командования Бате. Из подробного изложения его заявления в нашей печати видно, как он старался доказать, что германское командование никогда уже не совершит ошибки Вильгельма II, предпринявшего войну на два фронта. Бате назвал войну на два фронта «полной трагизма», говорил о «гнете» такой войны. Он напомнил о сражении на Марне, когда все, казалось бы, складывалось в пользу Германии, но «наступление русских в Восточной Пруссии сорвало успех». Он говорил, что из-за войны на два фронта германское командование «все в большей степени лишалось... свободы действий».

Бате возвысился прямо до патетики, заявив, что «в военной истории русских сильно недооценили. Никогда в полном объеме не было признано то, что сделал русский солдат, русская миллионная армия для англичан и французов в 1916 году... Брусилов своим наступлением создал для нас смертельную опасность на восточном фронте».

Когда сейчас, через двадцать пять лет, мне довелось прочитать в наших газетах отчет об этой пресс-конференции, я испытал чувство горечи. Ведь печатание таких материалов без всяких комментариев, безусловно, настраивало советских людей на мирный лад. И как дорого обошлось нам это обманчивое спокойствие!

6 июня 1941 года в германском генеральном штабе было проведено одно из заключительных обсуждений предстоящей кампании. Кейтель представил на утверждение календарный план наступательных операций против СССР. Совсем мало осталось мирных дней. Наши военные разведчики непрерывно шлют в Москву тревожные донесения. А в печати вдруг 13 июня появляется хорошо известное теперь сообщение ТАСС о вполне добропорядочном отношении гитлеровской Германии к советско-германскому договору о ненападении.

Это сообщение было явным дипломатическим зондажем, рассчитанным на ответную реакцию германского правительства.

Как же оно реагировало? Просто оставило заявление ТАСС без всякого ответа. Больше, очевидно, не было необходимости продолжать маневры по дезинформации. Кейтель, пожалуй, мог бы только подкрепить «сообщения иностранной печати», на которые ссылалось ТАСС, еще одним фактом: 14 июня 1941 года в имперской канцелярии в Берлине состоялось совещание по «плану Барбаросса», где докладывались данные о последних приготовлениях к нападению.