Аркадий Полторак - Нюрнбергский эпилог

22 июня германские войска по всему фронту перешли в наступление. Кейтель не успевает переставлять флажки на карте. Он уже создает саперную часть для разрушения Кремля. Вот-вот падет Москва.

В те дни начальник штаба ОКВ бурно демонстрировал свою преданность Гитлеру. Он как бы вымаливал прощение за минувшие колебания. Блестящая возможность выставить на показ перед фюрером свою глубокую уверенность в победе над Россией представилась ему 16 июля 1941 года. В этот день гитлеровская клика вновь собралась на совещание, где обсуждался вопрос о присоединении к Германии советских территорий. Кейтель был активным участником обсуждения. Теперь же, в Нюрнберге, сидя на скамье подсудимых, он только поеживается и делает вид, что начисто забыл о том июльском совещании. Но Руденко напоминает:

— Вы ведь помните, подсудимый Кейтель, что уже тогда, шестнадцатого июля, ставился вопрос о присоединении к Германии Крыма, Прибалтики, Волжских районов, Украины, Белоруссии и других территорий?

Кейтель опускает глаза. Нет, он не помнит, был ли вообще на этом совещании. Да, кажется, был, только не с самого начала, где-то задержался и пришел, когда уже говорилось не о том, что интересует господина обвинителя.

— Обсуждался вопрос о кадрах, об определенных лицах, которые должны быть назначены...

Кейтель не замечает, что подобная ссылка разоблачает его. Значит, он знал не только о том, что планировалась аннексия указанных территорий, но и то, что для них уже 16 июля 1941 года назначались губернаторы.

И Кейтель и Иодль прекрасно понимали, сколь тяжким являлось обвинение в подготовке и развертывании агрессивных войн. Тем не менее было бы ошибочным полагать, что пуще всего эти люди боялись обвинения в агрессии. Как-никак, а развязывание войны — это сложнейший процесс, в котором участвует весь государственный аппарат, и, в сущности, в Нюрнберге не было ни одного подсудимого, который не обвинялся бы в этом. К тому же вон какое кадило раздули адвокаты: никто, мол, еще не доказал, что агрессия является преступлением.

Кейтеля и Иодля гораздо больше беспокоило другое обвинение. То, о котором уже не скажешь, что оно спорно. То, вокруг которого не напустишь тумана.

Речь идет о военных преступлениях и преступлениях против человечности. Здесь все гораздо яснее и проще. По этому поводу нет резолюций Лиги Наций, которые защита может отвести, заявив, что они так и остались нератифицированными. И не сошлешься на пакт Бриана — Келлога, который одни называют «видением мира во всем мире», а другие окрестили идиллически — «международным поцелуем». Зато существуют международные конвенции, напоминающие уголовные кодексы и устанавливающие, какие действия воюющего государства являются нарушением международного права, то есть международным преступлением...

Едва обвинитель перешел к разделу военных преступлений, Кейтель почувствовал себя так, будто он на утлом челне оказался в бушующем океане.

Знал ли Кейтель, что такое международное право, что такое Гаагские и Женевские конвенции? Конечно знал. И не скрывал этого от суда, как, впрочем, не скрывали и другие подсудимые. Кейтель даже пытался объяснить суду, что теперь, собственно, любое военное столкновение сопровождается нарушениями законов и обычаев войны. В современные армии призываются многие миллионы людей — поди уследи за каждым из них, чтобы ни один в состоянии запальчивости не убил военнопленного или, польстившись на чужое добро, не ограбил мирного жителя. К тому же общепризнанно, что в корне изменились условия вооруженной борьбы; и они, эти новые условия-де, сами по себе препятствуют соблюдению законов и обычаев войны. Конвенции запрещают убивать или ранить мирных граждан. А попробуйте этого добиться, когда появилась бомбардировочная авиация, дальнобойная артиллерия. Авиация переносит ныне военные действия через головы воюющих армий, бомбит заводы и фабрики, нередко расположенные в густонаселенных городах. Разве можно в этих условиях избежать уничтожения гражданского населения? И кто сказал, что для государства, воюющего в условиях тотальной войны, солдат опаснее, чем, скажем, сталевар, готовящий броню для танка?..

Вот с таким «теоретическим» багажом выступили руководители германского вермахта перед лицом обвинений в тягчайших военных преступлениях. Ссылались они и на то, что в войнах, предшествовавших гитлеровской агрессии, также нарушались установленные законы и обычаи.

А между тем Кейтель мог бы похвастать тем, что руководимый им штаб ОКБ привнес в практику нарушений законов и обычаев ведения войны нечто принципиально новое. Он придал этим нарушениям государственно-организованный характер. Как уже говорилось, Кейтель не особенно вмешивался в процесс планирования операций — для этого существовали Иодль, Варлимонт и другие. Свою задачу он видел прежде всего в том, чтобы разработать такую систему методов ведения войны, которая обеспечила бы достижение преступных военно-политических целей агрессии. Здесь уже никто не мог превзойти Кейтеля.

Тот, кто стал служить Гитлеру, не мог не следовать основным его идеям и принципам. Кейтель хорошо знал, что Гитлер потребовал «развить технику истребления людей». Ему же, Гитлеру, принадлежало страшное слово «обезлюживание». Кейтель не был теоретиком ни в военном, ни в политическом плане, но этого и не требовалось для того, чтобы понять, что система «обезлюживания» вытекает из расовой доктрины германского фашизма. Кейтелю не раз приходилось присутствовать на секретнейших совещаниях, где Гитлер раскрывал свою программу: одни народы — польский, чешский, еврейский — вовсе уничтожить, другие — подорвать биологически. Начальник штаба ОКВ хорошо знал о так называемом «плане Ост», согласно которому предстояло истребить физически тридцать миллионов советских граждан. Гитлер не скрывал своих намерений превратить в германские колонии ряд стран Европы, в том числе, конечно, и Советский Союз.

Уразумев все это, Кейтель берет на себя разработку серии невиданных в истории войн кровавых приказов. Иодль планирует стратегические операции, он — военные преступления.

Уже в марте 1941 года штаб ОКВ разрабатывал приказ о массовом уничтожении советских военнопленных. 12 мая этот чудовищный документ был дополнен приказом о комиссарах, предписывавшим поголовное уничтожение политработников Советской Армии.

Даже рядовому германскому солдату было очевидно, что от него требуют преступлений, за которые, возможно, придется отвечать. Кейтель отдает себе полный отчет в этом и 13 мая 1941 года предусмотрительно подписывает новый приказ, запрещающий привлекать к ответственности военнослужащих вермахта за любые, даже преступные нарушения законов и обычаев войны.