Валентин Распутин - Очерк и публицистика

Недаром русский всегда стремится прожить жизнь не зря. Ведь что такое жить не зря— это значит быть не скучающим зрителем, не томным созерцателем, не праздным наблюдателем, а деятельным творцом и энергичным борцом. Только по-русски говорят, что хуже всего на свете — погибнуть зря, то есть умереть, стоя в сторонке от схватки, трусливо взирая на тех отважных, кто безоглядно ринулся в бой. Перед нами вновь формула русского поведения, определяющая, что сторонний наблюдатель напрасно — зряпроживает свою жизнь, и чтобы оставить по себе след в истории, нужно жить не зря, а действуя.

Наверное, еще и потому мы выглядим в чужих глазах наивными созерцателями, что у русских, с одной стороны, и у европейцев с американцами, с другой, — разное отношение к действенности человеческой мысли. Русский человек мысль рассматривает как дело, вот почему именно в русском обществе и государстве мысль во все времена представлялась опасной, за мысли неправедная власть судила и по сей день судит, будто за совершенное преступное дело, ибо все мы живем, повинуясь русскому языковому правилу: «сказано — сделано». А это означает, что однажды задуманное волевым русским человеком неизбежно воплощается в его делах.

Кроме того, есть в русском языке особенное слово промышлять, означающее и план действий, и само это действие одновременно. Деловых русских людей звали в старину промышленниками, всякое ремесло, а затем и современную индустрию по-русски именуют промышленностью! И даже охотники и разбойники поныне отправляются на промысел, разумея, что всякое дело — и хорошее, и даже плохое для успешности должно предначинаться глубокой думой и расчетом.

Однако личная мысль не так значима для русского, пока она не овладеет умами многих соплеменников. Если мысль стала общей думой, то есть обрела черты идеологии, русские ее рано или поздно осуществят, претворят в жизнь. Не случайно именно в России родилось учение В. И. Вернадского о ноосфере, в котором ключевая идея — всепобеждающая сила мысли. Вернадский же сформулировал и важнейший закон человеческого прогресса: «Мысль не является видом энергии, но действует подобно энергии».

Вот и сегодня мы живем в преддверии всепобеждающего действия русской национальной идеи. Ее главные, сокрушающие неправду современной жизни темы — «Россия для русских и других коренных народов России», «России — русскую власть». Эти идеи стали ныне общей думой миллионов и миллионов русских людей, которые уже стряхивают с себя летаргическое созерцание, внушенное мерцающими ящиками. Эти идеи действуют подобно энергии, пробуждая в русском народе волю к действию. Они пронзают души желанием прожить жизнь не зря. Они убеждают подняться против несправедливости и геноцида.

В летописном сказании о призвании варягов на Русь славяне просят чужаков: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Придите править и володеть нами». Эти слова из древней легенды стали основой упорного мифа о неспособности русских управлять собственным государством и о несклонности русского народа к какому бы то ни было порядку. Мнение это первоначально внедрялось немцами, особенно теми, кто жил среди русских. Сейчас же это мнение разошлось не только по миру, но и по родной стране нашей, и уже сами русские вбивают себе в голову — мы-де неспособны ни к какому самоуправлению и самоорганизации. И многие русские теперь уверены, что очень кстати нам чужеродное владычество: где уж русским с собственной страной управиться! Ну, не умеем мы!

То, что немцы не понимали наш русский образ самоуправления, не удивительно. Ведь германская страсть к порядку является национальной чертой немца, которому помимо этого свойственны: «дисциплина, волевое напряжение, предусмотрительность, заботливость». Вот как немец Вальтер Шубарт описывает своих сородичей: «Немцы — полная противоположность славян, которым более всего недостает типичных немецких черт… У немцев повышенная страсть к нормированию… Порядок любой ценой, даже ценою истины! У немцев — организационный талант. Немцы, пожалуй, самый способный народ на земле в плане организации… Немцы — чрезвычайно методичный народ. Немцы являют собою самых деятельных и волевых людей из всех когда-либо живших. Немец — это фанатик человеческой деловитости…».

Конечно, на этом идеальном фоне немецкой организованности русские выглядят, что называется, непрезентабельно. Немецкое методичное нормирование или кропотливое планирование русским действительно не свойственно. У нас на все человеческие планы и нормы есть мощный ограничитель, именуемый Божьим промыслом. Русское упование на Бога и на Его промыслительность более, чем на собственные расчеты, выражено в поговорке — «человек предполагает, а Бог располагает». Но это вовсе не означает, что русские движутся по жизни без руля и ветрил, что они носятся бессмысленными щепками в житейских волнах. Напротив, русский, как и немец, следует к определенной цели, но цель для него важнее пути. Немец предусматривает, просчитывает возможные препятствия и пути их преодоления, русский заранее готов пройти какие бы то ни было препятствия любой ценой. Поэтому ему не надо нормировать и планировать всё до тонкостей и деталей. Достаточно начертать направление движения и составить общий порядок действий. То есть вместо немецкой методичности просчитываемых шагов мы, русские, обладаем трезвым пониманием, что господин случай — внезапный зигзаг или кривизна на пути — такой исконный смысл имеет слово случай, — может порушить любые, самые обстоятельные планы. Но это, с русской точки зрения, хорошо, ибо «что Бог ни делает, все к лучшему». И потому, плавая по «морю житейскому, каменьев подводных исполненному», мы уповаем на свою смекалку, на волю и мужество, и… на наш русский авось.

Ведь что такое авосьв исконном значении этого слова: это древнее словосочетание а-во-се, означавшее настырное русское упорство — а вот так! Авось — это готовность встретить препятствие лицом к лицу и лихо, отчаянно, рисково его одолеть.

Русским авосьвстречали мы всякое непредвиденное обстоятельство, любую опасность, и эта бесконечно удивлявшая иноземцев русская лихость абсолютно естественна для нас, полагающихся в трудностях, что встречаются на пути, на свои догадку, силу, напряжение воли и, разумеется, на удаль молодецкую.

А теперь коснемся всемирной убежденности в отсутствии у русских способностей к порядку и самоуправлению. Так ли это? А может быть, мы просто принцип организованности мыслим иначе, чем немцы и англичане, французы и американцы, чем евреи, наконец?