Владимир Попов - Очерк и публицистика. Журнал Наш современник № 2, 2012

Но тогда, следуя элементарной бытовой логике и здоровым принципам этноэгоцентризма (коллективного этнического эгоизма), мы должны кооперироваться не с режимом, а с его врагами. Любыми врагами. Американцам нужны ресурсы России? Отлично, они все равно не наши. Авось чего и нам перепадет. Да и в конце концов, надо же кремлинов проучить! Месть — это святое.

Официально заявляю — в случае любого конфликта путинского жиртреста и стран НАТО считайте меня патриотом НАТО. Воевать не пойду, но чем могу, помогу белому брату.

Слава Бушу! Слава США! Слава НАТО!»

Обратите внимание на ход мысли. Для удобства распишу по пунктам.

1. Сепаратисты не входят в число богатого населения РФ.

2. Соответственно — не получают доли от распродажи России, а очень хочется.

3. И виновата в этом нынешняя власть. Nota bene: обвинение идет не в продаже Родины, а именно в том, что «с нами не делятся».

4. Декларирована готовность к предательству (ресурсы-то все же страны, а не правительства) с мотивациями «авось поделятся из милости» и «главное — чтобы правительству хуже было, а что будет с народом — без разницы».

«Говнорашка это наш прямой и явный враг, а вот НАТО — потенциальный освободитель… Будем надеяться, что НАТО поможет нам уничтожить антирусскую Говнорашку».

Без комментариев. За одним исключением: заметил ли читатель какую-либо принципиальную разницу между тем, что изложено в этом обзоре, и тем, что пропагандирует Храмов? Я — нет.

В завершение расскажу о трех законах, которые мне удалось извлечь из изучения истории разных стран и народов по данному поводу. Это Первый и Второй законы элит и Закон о благе и зле федерализма.

Первый из них наиболее выпукло можно продемонстрировать на примере Латинской Америки (хотя он одинаково хорошо просматривается и на других многочисленных примерах, вплоть до распада СССР). Второй — на примере обеих Америк. А третий — на примере Древней Руси, поскольку это ближе нам и очень ярко и убедительно по сути (хотя, опять-таки, примеров очень много, включая вышеупомянутую фронду XVII века — попытку установить «французскую федерацию регионов»).

То и другое позволит показать абсолютную оторванность храмовских построений от реальной земной почвы.

Некогда Центральная и Южная Америка в целом подразделялись на две большие части: одна представляла собой колонию Испании, другая — Португалии.

Триста лет Испания и Португалия полновластно владели этими землями. Испанцы и португальцы — близкородственные этносы, понимающие друг друга почти без переводчика. В расовом отношении они практически неотличимы. Сходно у них, католиков, и отношение к миру, и модель поведения. В отличие от англо-саксов, они, сами будучи микстом, активно смешивались как с рабами африканского происхождения, завозимыми для обработки плантаций, так и с местными индейскими племенами, также в большинстве своем порабощенными. Метисы и мулаты, в свою очередь, активно мешались между собой и т. д.

В итоге такого трехсотлетнего всесмешения во всем указанном регионе сложился более-менее цельный микст, создалась вторичная раса с единым национальным самосознанием («мы — нация метисов», — говорят латиносы), единой религией (все ревностные католики), более-менее единым романским языком (главным образом, испанским) и единой культурой, единым национальным характером, единым типом хозяйства, установленным метрополией.

В 1810 году в этих колониях вспыхнула война за независимость. Когда власть метрополий, Испании и Португалии, на всем огромном пространстве полутора континентов рухнула, ничто, на первый взгляд, не мешало созданию двух мощных супердержав в границах, соответствующих двум бывшим имперским владениям. Ведь ничто, кроме условных административных границ провинций, не разделяло этих людей, одинаково мыслящих, говорящих и поступающих, живущих в одинаковых условиях и по одним стандартам, исповедующих одну религию, ведущих единый тип хозяйства и даже использующих для себя один общий этноним [25] Вторичная раса «метисов» к этому времени уже сложилась. Симон Боливар в 1819 г. высказался с острым пониманием этого собственного единства и своеобразия: «Следует вспомнить, что наш народ не является ни европейским, ни североамериканским, он скорее являет собой смешение африканцев и американцев, нежели потомство европейцев… Невозможно с точностью указать, к какой семье человеческой мы принадлежим. Большая часть индейского населения уничтожена, европейцы смешались с американцами, а последние — с индейцами и европейцами. Рожденные в лоне одной матери, но разные по крови и происхождению, наши отцы — иностранцы, люди с разным цветом кожи». . Они, казалось, просто обречены были на полное государственно-политическое единство, а как же иначе!

Однако никаких сверхдержав, вопреки всем самым благоприятнейшиым условиям, не получилось. Границы провинций, еще вчера ровным счетом ничего не значащие и никого никак в действительности не разделяющие, границы условные и фантомные, выдуманные колонизаторами лишь для удобства управления, внезапно оказались непреодолимыми, несокрушимыми.

Сегодня на этой территории расположены не две великие страны, как можно было ожидать, а более тридцати. Большая часть из них невелики по размерам (кроме Аргентины и Бразилии) и являются суверенными только по документам, находясь в полной зависимости от более развитых стран мира.

Самое интересное, что все эти страны по-прежнему, как двести лет назад, населены более-менее единым этническим составом, говорящим на более-менее едином языке и обладающим более-менее единым менталитетом. Но они имеют самые разные режимы и, соответственно, гражданство. И никакого движения к объединению, слиянию на базе этнического, культурноязыкового, религиозного, хозяйственного, территориального и исторического единства они не проявляют даже в зародыше. Не сливаются, несмотря на очевидную однородность, — и все тут!

Это кажется противоестественным и противоречащим интересам населения этих стран, но факт налицо.

Спрашивается, как и почему, в то время как в Северной Америке разные штаты сложились в единую великую страну, в Южной — огромные и еще вчера единые колонии вдруг разделилась на самостоятельные государства?

Движение за независимость берет свое начало в 1810 году, и состояние границ между провинциями именно на этот год стало статусом кво по умолчанию [26] Испании, занятой войсками Наполеона, было в тот момент совсем не до колоний, и она не вмешивалась в их раздел. . Вот так и получило в один момент признание своих суверенитетов множество новых стран, еще вчера бывшее единой колонией Испании или Португалии и населенное более-менее однородной во всех отношениях этнической смесью.