Витаутас Петкявичюс - Корабль дураков

Если честно, то и я был замешан в ту злополучную историю с хибарой в Качергине. Когда ЦК заставил Совет Министров возвратить Ландсбергисам «в порядке исключения» недвижимое имущество, ком не прибежал Витаутас Седельскис, начальник Каунасского регионального аптеко управления.

— Витенька, ты хорошо знаешь Ландсбергиса. Попроси его не выбрасывать нашу аптеку на улицу. Мы купили домик алитусской конструкции и через месяц–другой все перенесем.

— Если попрошу я, то этот Копейколюбос сделает все наоборот. Ищи помощь в другом месте.

Куда только не бегал Седельскис, но везде упирался в глухую стену. Аптеку выбросили. Более того, на аптекарей подали в суд за то, что «патриарх» не обнаружил на веранде шестиметровой дубовой лавки, которую здесь оставил еще до войны. По сравнению с лавкой сарайчик аптекарши владельцам казался вообще богатством, патриотическим Клондайком, а ремонт, который делали на протяжении пятидесяти лет, был признан платой за аренду.

После разговора у Шепетиса с «интеллигентностью» этого купчика ко мне пристал Ю. В. Палецкис, а на следующий день о том же меня попросил и Р. Сонгайла. Только тогда я окончательно понял, что дело складывается гораздо серьезнее. Мне уже пришлось изворачиваться:

— С каких пор вы забеспокоились о кадрах «Саюдиса»?

На очередном заседании Инициативной группы появился сияющий Ландсбергис и заявил:

— ЦК постановил, что «Саюдисом» руководить буду я, поэтому я и буду вести митинг.

Его тут же поддержали Чепайтис, Вайшвила и, конечно, Чекуолис. Несколько посомневавшись, группа «ради общего дела» проголосовала за него, а профессор, почувствовав себя хозяином положения, тут же начал с мелкой интрижки:

— Уважаемый поэт, — обратился он к Сигитасу Геде, сидящему по другую сторону стола, — спросите Петкявичюса, будет ли он выступать на этом митинге?

Участники заседания аж рты поразевали, так как Ландсбергис сидел рядом со мной, а Сигитас, этот не ведающий трезвости кладезь благородства, чувствительности и поэтического восприятия, перевесившись через стол выдохнул, как было приказано:

— Витас, ты выступишь на митинге?

После такой «проделки» все мои друзья молчали, будто набрали

в рот воды, и, опустив головы, искали под столом то, чего не теряли. Ругался лишь один А. Медалинскас, сильно запоздавший на шабаш сторонников Ландсбергиса.

Только уполномоченный Центральным Комитетом профессор начал готовить митинг на 23 сентября, как к нему причалил весь «монолит» Чепайтиса. Один Юозайтис еще держался в стороне. Вот тогда эта агрессивная группа прилипал и начала эксплуатировать подброшенный учреждением Эйсмунтаса миф о необычайной интеллигентности Ландсбергиса, а будущий ведущии митинга каждое заседание завершал своим обычным интеллектуальным хихиканьем и невинными, уже не только для меня оскорбительными насмешками. Так «общее дело» превратилось в давление небольшой группки, хорошо организованной и информированной со стороны, над большинством, которое молчало и защищалось коллективной вежливостью. Так родил ось «агрессивное меньшинство», запланированное в «Черном сценарии». Я не успокоился и обратился к Бразаускасу, так сказать, своему лучшему другу, но он все отрицал и почему–то предложил выпить за эту похабную ложь виски с кофе.

— Правильно, было такое заседание бюро. Эйсмунтас осветил положение и предложил нам в будущем поддерживать его протеже, — честно признался секретарь ЦК и рассказал несколько деликатных подробностей о том, как КГБ через своих людей уже управляет ситуацией в «Саюдисе».

— Ну, а Бразаускас?

— Он одобрил эту идею.

Не стал отрицать этого факта и другой член бюро, Астраускас, но ни в какие подробности не вдавался, а я все еще не верил в такое

предательство.

— Вы подвергаете нас нападкам, а мы защищаемся, — оправдывался старый приятель, разменявший нашу несколько напряженную дружбу на разукрашенную Эйсмунтасом всеобщую беду. Последним об интеллигентности Ландсбергиса заговорил тогдашний министр внутренних дел, «черный полковник» Лисаускас. Когда после митинга разъяренная толпа втолкнула меня в его кабинет, я выглядел как рождественский гусь: весь ощипан, весь мокрый, будто извлеченный из льнотеребилки, рукав оторван. Министр с огромной московской и местной свитой наблюдал за окруженными на площади людьми и пил кофе.

— Как ты сюда попал? — удивился он. — Я звонил Ландсбергису.

— На площади Гедиминаса назревают беспорядки. Он боится толпы и не умеет ею управлять, поэтому позвонил мне. Как можно быстрее уберите кордон, выпустите оттуда людей, иначе я за последствия не ручаюсь.

— А тебе и не надо ручаться. Теперь вашей сходкой будет руководить Ландсбергис, — ответила очередная весьма интеллигентная персона, и добавила: — Так решил ЦК.

Еще позднее, когда мы наконец выяснили, что Чепайтис действительно внедрен в «Саюдис», нынешний чеченолог А. Эндрюкайтис

публично зачитал инструкцию КГБ: «Выделять все высказывания правых, направленные против свободы печати и слова, как можно больше показывать по телевидению толпу, скандировать: Ландсбергис, Ландсбергис! Таким образом будет оппозиционно настраиваться или нейтрализоваться прогрессивная интеллигенция». Вот откуда рядом с невиданной интеллигентностью появился и невиданный суперпатриотизм, вот кто научил сторонников Чепайтиса раскалывать народ во благо одного «хорошо проверенного» человека, которому попустительствующий костел даже пристегнул титул мессии.

Послушное этой чепухе большинство подлинных патриотов свернуло на указанный путь. Теперь уже трудно разобраться, кто был прав, а кто не прав, но этот процесс постоянно углублялся. Для этого «Саюдис» был ликвидирован как самостоятельная организация и превращен в команду на побегушках, действующую вслепую и исполняющую любую провокацию ландсбергистов. Не знаю, откуда А. Эндрюкайтис, тоже очень подозрительный человек, получил эту инструкцию, но благодаря нам по республике разошелся не один ее экземпляр. В ней писалось: «Вследствие крайних действий цели СССР и «Саюдиса» должны сблизиться. Нестабильность, хаос, охота на ведьм отпугнут большинство народа. Вперед выступит агрессивное меньшинство, разговор с которым всегда более краток и перспективен». Так сказать, свои люди.

В скором времени эти две силы не только сблизились, но и стали действовать сообща. Когда в КГБ сфабриковали вербовочный лист на К. Прунскене — «Шатрию», Ландсбергису его передал не кто иной, а сам Валерий Иванов. Вот таким обычным способом был устранен конкурент «папашки» по популярности. Уже третий по счету. После выяснения некоторых деталей этой подлости пал главный исполнитель инструкции Чепайтис, проболтавшегося Иванова призвали к порядку, но Ландсбергиса спасали всеми правдами и неправдами. Больше всех для этого потрудился Бразаускас. На мою просьбу потребовать от генерала Эйсмунтаса полный отчет об этом человеке он коротко ответил: