Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

В мае 1940 года на Арденны обрушился первый удар германской армии. Много домов Намюра было разрушено. Несколько дней крестьяне Доссульса прятались в ближних лесах. Потом они вернулись в деревню. Началась другая жизнь: под немцами.

Немцы тогда верили в свою близкую победу, они были хорошо настроены и старались прикинуться любезными. Они не грабили, но реквизировали, то есть отбирали у крестьян свиней коз, птицу, выдавая взамен расписки. Крестьяне хмурились, но молчали. Жизнь стала нищей и унылой. Не было больше ярмарок. Никто не коптил окороков. Опустели кафе. Когда показывались в деревне серо-зеленые солдаты, жители ждали беды.

Было у крестьян и свое, личное горе: многие из молодых томились в немецком плену. Как здесь сеять? Кто будет собирать табак? Кто починит повозку? Ведь все молодые — в немецких лагерях. И крестьяне спрашивали: когда же вернутся пленные? Вот уже год прошел, как кончилась война, а немцы и не собираются отпускать пленных… Говорили об этом вполголоса. Немцев звали обидными кличками: «фрицы», «фридолины», «боши».

Летом 1941 года, после нападения на Советский Союз, немцы начали вербовать наемников. «Нам нужен не только бельгийский цикорий, нам нужны и бельгийские солдаты», — цинично сказал Дегрелю «германский губернатор Бельгии и Северной Франции» генерал фон Фалькенхаузен. Так Дегрель, в прошлом незадачливый скандалист, стал поставщиком пушечного мяса.

Дегрель до войны считался вожаком фашистской партии, носившей претенциозное название «рекс». «Рекс» по-латыни значит «король». Однако немцы, захватив Бельгию, посадили бельгийского короля под домашний арест, а вожаки «рекса» оказались преданными не бельгийскому королю, но тирольскому ефрейтору. Генерал фон Фалькенхаузен разрешил «рексистам» писать на заборах их лозунг: «Рекс победит», с тем чтобы они поставили несколько тысяч солдат для победы не абстрактного «рекса», а вполне конкретного Гитлера.

В деревне Доссулье крестьяне не интересовались ни «рексом», ни Дегрелем. Крестьян занимало то, что немцы наложили штраф в пять тысяч франков на Жана Фонтена и отобрали у него корову.

В Намюре проживал содержатель пивной, некто Годефруа. Этот кабатчик был знаком с Дегрелем. В его пивной не раз устраивались весьма малочисленные, но шумные собрания, «рексистов». Когда пришли немцы, Годефруа встретил их восторженно. Потом его пыл несколько остыл. Во-первых, дела Годефруа шли плохо: зимой не было угля, и никто не заходил в морозную пивную. А летом, когда людей мучает жажда, исчезло пиво. Во-вторых, содержателя пивной огорчала судьба брата Раймонда, который сидел как военнопленный в немецком концлагере. Напрасно Годефруа написал на двери опустевшей пивной: «Рекс победит! Хайль Гитлер! Здесь говорят по-немецки», — его брата Раймонда немцы не отпускали.

Годефруа понимал, что дороги назад у него нет: кто поверит раскаявшемуся предателю? И, несмотря на все обиды, Годефруа продолжал восхвалять Гитлера. Он чувствовал себя в этом одиноким. Его письма полны жалобами: «Здесь то и дело происходят покушения, поджоги, как во Франции. Только у нас расправляются с бунтовщиками очень сурово». (Он стыдливо умалчивает, что расправами руководят немцы.)

Однако расправы не могут укротить бельгийский народ. Годефруа пишет: «Руки опускаются, до того Бельгия заражена. Не знаю, можно ли ее вылечить. Ты знаешь сам, в чем наша беда. Увы, это все не уменьшается… Необходимо взорвать политиков, саботажников, „аттантистов“ (так зовут в Бельгии и во Франции людей, ожидающих победы врагов Гитлера) и прочих масонов. Здесь так и кишит этим…»

Кабатчик обрадовался, узнав о формировании «легиона Валония». Он надеялся, что наемники расправятся с бельгийскими патриотами. Уже дважды «аттантисты» били стекла в пивной Годефруа, и намюрский «рексист» жаждал покарать виновных. Он писал легионеру Радару: «Когда вы вернетесь, у вас будет немало дела — нужно очистить эти авгиевы конюшни…» «Я надеюсь, только на возвращение легионеров… Бельгия нуждается в серьезной чистке…»

Дегрель поручил содержателю пивной набрать наемников. Годефруа направился в деревню Доссульс. По спискам там числились четыре «рексиста»: Эдуард, Берта, Роберт и Гиацинт. Последнего тотчас записали в легион. Берта, на ее счастье, — женщина, и Берту оставили в покое. Владелец лавочки Эдуард и помощник нотариуса Роберт оказались ловкачами: они предпочли остаться у себя дома. Они только пишут легионерам ободряющие письма, кончай их сакраментально: «Рекс победит», но они явно предпочитают, чтобы и «рекс» и Гитлер победили без их участия. Правда, Фернанд получил одно письмо, подписанное тремя именами — Бертой, Эдуардом и Робертом, в котором имеется следующий пассаж: «Гиацинт нам написал, что вы очень веселились на вечеринке, устроенной немецкими солдатами. Мы за вас очень радовались». Но Эдуард и Роберт люди независтливые: они согласны обойтись без немецких вечеринок и без русских пуль…

Итак, Гиацинт отправился в поход. Но Годефруа счел, что одного мало. Он стал обрабатывать крестьянина Фернанда Радара, человека, мало искушенного в политике. Он доказывал Радару, что стать солдатом Гитлера — священное дело. «Я счастлив, — пишет кабатчик, — что ты понимаешь значение крестового похода на восток. Это — не столько война, сколько колонизация, всепоглощающая и жестокая».

Фернанд явно ничего не понимал, но он чувствовал, что стать солдатом Гитлера — это значит стать предателем, и Фернанд упирался. Тогда содержатель пивной стал взывать к родственным чувствам Фернанда: «Ты спасешь твоих близких и осчастливишь сразу две семьи». Брат Фернанда Эрнест находился в немецком плену, а Фернанд и Эрнест крепко любили друг друга. Фернанд был привязан к своей жене, а ее брат Альберт, железнодорожник, тоже изнывал в немецком концлагере.

Гитлер торгует человеческим мясом: продает рабов, покупает смертников. Фернанд знал, что, согласно заявлению германской комендатуры, за каждого «добровольца» будет отпущен один пленный. А Годефруа, учитывая, до чего немцам нужно пушечное мясо, обещал Фернанду: «За тебя отпустят двоих…» И Фернанд согласился… Он отправился на восток, оставив в Доссульсе двух маленьких детей и беременную жену.

Что касается Годефруа, то кабатчик не пошел в легион, хотя его брат Раймонд слал из немецкого лагеря жалостливые письма. Содержатель пивной знал, что «колонизация востока» — дело опасное, и предпочел остаться в Намюре. Он только написал дуралею Фернанду: «Если ты можешь что-либо предпринять для освобождения Раймонда, я тебе буду очень признателен. Вот его „гефангеннумер“ — 665в…»

Пленные в Германии снабжены номерами, и, уезжая, Фернанд Радар попросил свою жену сообщить ему «номера» брата Эрнеста и шурина Альберта. Здесь начинается семейная драма. Жена пишет Фернанду: «Если ты еще не писал Эрнесту, лучше ему не пиши, потому что он написал родителям, что он тобой недоволен. А ведь он еще не знает, что ты записался. Ты ведь знаешь, у него другие идеи. Мама мне запретила послать тебе его номер. Ты лучше не пиши родителям и сестре. Они получили твое письмо, но мне не показали. Мама сказала, чтобы с ней не говорили о тебе, и твое письмо она сожгла, не прочитав…»