Андрей Колганов - 10 мифов об СССР

Ну что же, сказанного вполне достаточно, чтобы понять – наша демократическая пресса, как и в случае с пасквилем Игоря Бунича, даст измышлениям Элизабет Хереш «зеленую улицу» и массированную рекламу.

Разумеется, никак не мог остаться в стороне от разнузданной клеветнической кампании и кумир либеральной интеллигенции, ныне покойный А. Н. Яковлев, так же как и Элизабет Хереш, выдававшая себя за историка.

25 января 2004 г. на ОРТ в передаче «Времена» (ведущий В. В. Познер), посвященной 80-летию со дня смерти В. И. Ленина, А. Н. Яковлев заявил буквально следующее: «Давно известно из документов, что это была операция Генерального штаба Германии… Больше всего меня в этом отношении интересуют те деньги, которые получал Ленин через Ганецкого. Организатором был Парвус, это известно вам и всем историкам. Он первые 2 млн (по нынешнему это 10 млн) получил в марте 1915 года, вот так и написано: на подрывные цели. Это все исторические факты, основанные на документах» [76].

Одно из двух – или А. Н. Яковлев никакой не историк, ибо историку стыдно не знать действительные исторические факты, либо он сознательно использует фальшивки в грязной политической игре, и тогда тоже не имеет морального права зваться историком.

Наконец, бойцам нашего идеологического фронта показалось мало издаваемых в совокупности миллионными тиражами фальшивок, и они решили обработать уже десятки миллионов, используя государственное телевидение. И вот 22 декабря 2004 года выходит на телеэкраны фильм «Кто заплатил Ленину? Тайна века» (АНО «Дирекция президентских программ» Российского фонда культуры, телеканал «Россия». Автор сценария и продюсер – Елена Чавчавадзе). Стоит ли говорить, что этот фильм состоит из нагромождений все той же самой лжи и клеветы, опирающейся на все те же самые фальшивки, короче – тщательно следует заветам д-ра Геббельса.

Я отдаю себе отчет в том, что теми скромными силами, что имеются сейчас в распоряжении людей, не утративших чести и совести, невозможно переломить эффект, оказываемый правительственной машиной лжи и клеветы и подкармливаемыми ею «интеллектуалами». Большинство людей современных поколений неизбежно приобретут стойкое убеждение, по меньшей мере, в том, что «дыма без огня не бывает» и «наверняка там не все было чисто», а многие прямо уверуют в «германское золото», в то, что Октябрьская революция – следствие «заговора Парвуса» и т. д.

Однако я верю и в то, что власть эксплуататорского меньшинства не вечна, что с ее падением паутина лжи и клеветы будет прорвана, и любое честно сказанное слово внесет свой вклад в грядущее торжество правды.

«Можно все время обманывать немногих, можно какое-то время обманывать всех, но нельзя обманывать всех все время» (Авраам Линкольн).

Вокруг первой пятилетки сложилась своя мифология. Одни рассматривают ее как несомненное доказательство эффективности социалистической плановой системы, другие – как показатель мудрости и прозорливости И. В. Сталина, своевременно озаботившегося форсированием индустриального развития страны, третьи твердят о том, что никакие экономические успехи нельзя оплачивать ценой неисчислимых жертв.

Реальная история пятилетки, как и всегда, не является картиной, написанной только одной краской – или даже двумя. Успехи политики индустриализации несомненны, и оспаривать их бессмысленно. А вот вопрос о точной оценке этих успехов как раз может быть предметом обсуждения. Здесь мы ограничимся вопросом об экономической стороне дела, оставив политические, нравственные, психологические и прочие аспекты в стороне.

Первая пятилетка наглядно демонстрирует нам, что к мнению о И. В. Сталине как гениальном менеджере следует подходить с большой осторожностью. Во всяком случае, Сталин образца 1945 или даже 1940 года сильно отличается от Сталина образца 1930 года. Я не склонен давать управленческим способностям Сталина уничижительную оценку. Но достаточно успешные стороны его руководящей деятельности были оплачены ценой довольно тяжелых уроков конца 20-х – начала 30-х гг.

Высокие темпы промышленного роста, достигнутые в 1929 и в 1930 годах, были восприняты И. В. Сталиным как нечто само собой разумеющееся и не были подвергнуты квалифицированному экономическому анализу. Успехи первых лет пятилетки вскружили голову руководителю страны, добивавшемуся, нисколько не считаясь с экономической наукой, расширения программы нового строительства по сравнению с планом и предлагавшему фантастическое завышение наметок пятилетки. Например, вместо предлагавшихся первоначально 6 млн т чугуна на 1932/33 г. в пятилетнем плане была утверждена цифра 10 млн т., а в 1930 г. правительство решило довести ее до 17 млн т. Цифра же в 10 млн т была объявлена в выступлениях на XVI съезде руководителей нашей промышленности – В. И. Межлаука и В. В. Куйбышева – вредительским минимализмом [77]. Несмотря на эти громогласные призывы с высокой трибуны, именно они – руководители ВСНХ и Госплана – настояли в конце концов на отказе от авантюристического задания – произвести в 1932/33 г. 17 млн т чугуна [78]. Как известно, черная металлургия к концу пятилетки едва-едва перекрыла рубеж в 6 млн т чугуна. Но когда И. В. Сталин заявил на XVI съезде, что «…люди, болтающие о необходимости снижения темпа развития нашей промышленности, являются врагами социализма, агентами наших классовых врагов» [79], трудно было протестовать против непосильного для экономики роста капиталовложений и расширения фронта капитального строительства.

Правда, годом раньше такие протесты еще раздавались. В феврале 1929 г., выступая на заседании президиума Госплана, инженер Осадчий восклицал: «… Гартван и Таубе говорили, что мы можем произвести 6–7 млн т чугуна, но они были заподозрены, им брошено было в лицо сомнение в лояльности, может быть, здесь были подозрения в саботаже, в отсталости и т. д.». Эта обстановка логически приводила его к выводу: «… вы получите в президиуме со стороны его членов и техников или обязанность молчания, или пение похвал, а не критику» [80].

А ведь отказ от авантюризма позволил бы вести работы более обдуманно, без горячки, не неся потерь из-за запаздывания оборудования, нехватки стройматериалов, отсутствия проектов, текучести рабочей силы, не омертвляя гигантские средства, а направляя их на такие участки, где они могли бы дать наибольший эффект в кратчайшие сроки. Эта возможность не была использована. Незавершенное строительство, составлявшее в начале пятилетки 31 % к объему капиталовложений, в 1932 г. подскочило до 76 % [81].

Почему же в течение первой пятилетки запланированная программа капиталовложений в промышленность (и в целом в народное хозяйство) была значительно превышена? Ответ на этот вопрос можно найти в уже цитировавшихся политических заявлениях на XVI съезде ВКП (б), состоявшемся как раз посередине первой пятилетки – в 1930 г. Первая и важнейшая причина – ставка на ничем не обоснованный размах капитального строительства – вела к дальнейшим тяжелым последствиям. Нарастали такие явления, как неразбериха в материально-техническом обеспечении строек, переносы сроков строительства, поставок оборудования, отсутствие проектной документации и т. д. Многие деятели партии обращали внимание на ненормальность сложившегося положения, не решаясь, впрочем, оспаривать провозглашенные Сталиным амбициозные цели. Член Политбюро ЦК ВКП (б) С. В. Косиор в своем выступлении на съезде говорил об угрозе срыва планов реконструкции и нового строительства угольно-металлургической базы Украины, об отсутствии до настоящего времени окончательного плана строительства и реконструкции предприятий тяжелой промышленности, о затяжке проектирования. Аналогичные проблемы поднимались и в выступлениях других делегатов [82].