Александр Архангельский - Базовые ценности: инструкции по применению

Самый известный «набор» базовых ценностей — триада Французской революции. Многолетняя работа энциклопедистов была редуцирована до трех ярких лозунгов, и с тех пор Республика, меняясь и меняя все вокруг себя, воспроизводит их с неизменной точностью. Свобода, равенство, братство. Цели вспыхивают и гаснут, то на повестке дня — преодоление колониализма, а то бойкот евроконституции; технологии приходят и уходят — от кровавой революционной гильотины до ласкового демократического телеобращения к нации; ценности остаются. И то, что из них проистекает, — тоже. Прежде всего странная, уравнительно-конкурентная модель французской экономики. Ни либерализм, ни социализм… Франция.

Был свой ценностный ряд и у Российской империи. Николай I заказал министру Уварову русскую триаду, революцию навыворот; тот искал решение в недрах немецкой романтической философии — и нашел. Православие, самодержавие, народность. Вера большинства, неизменная политическая система, принадлежность к единой национальной традиции. Пока империя была внутренне цельной, пока самодержавие не ставилось публично под сомнение, формула работала. Как только зашатались основания имперского миропорядка и встал вопрос о переходе к конституционной монархии, не поздоровилось и формуле. Увы, ее не успели вовремя поменять, потому что не решились обновить и смягчить саму систему правления. Российские экономические реалии, гражданская психология и ориентации большинства нации непоправимо разошлись с провозглашаемыми жизненными принципами, и всеобщий крах стал неизбежностью.

Посмотрим на самую успешную страну сегодняшнего мира. На каких базовых ценностях покоится мощная Америка? На прославленном американском индивидуализме, на мифологизированной американской мечте и на том, что оттиснуто на самой ценностной из ценных бумаг, — долларе: «В Бога мы верим». Насквозь индивидуалистично американское законодательство; абсолютна свобода высказывания мнений (без каких бы то ни было обязательств эти мнения транслировать); на сюжетном скрепе американской мечты держится половина голливудских сценариев; провинциальная Америка каждое воскресенье встает по будильнику и стройными рядами движется в церковь, не обращая никакого внимания на элитарных скептиков, сосланных с глаз долой в университетские кампусы. И любое конкретное политическое решение, любая сиюминутная цель будут сходу отвергнуты избирателем, если тот не почувствует их соотнесенности с этими базовыми ценностями. Которые сформировались тогда же, когда оформилась единая гражданская нация (при всех внутренних противоречиях Севера и Юга), на излете XVIII — в начале XIX веков; с тех пор они поддерживаются и транслируются самыми разными технологиями. От Голливуда то телевидения.

Между тем, если не врут справочники, только 10 из 100 американцев готовы заниматься собственным бизнесом. То есть лично отвечать за собственное прокормление и осуществлять американскую мечту, дерзко прорываясь из грязи в князи. Хуже того — лишь четверо из этих десяти решаются создать бизнес, выходящий за тесные рамки семьи; они не берут ответственность за чужие судьбы на себя и ни на какую мечту не претендуют. 96 процентов населения этой индивидуалистичной и энергически-мечтательной страны основным ее ценностям не следуют и следовать не собираются. Хорошо хоть в Бога верят. В отличие от многих лидеров индивидуалистического меньшинства, которое тянет Америку вперед, в постиндустриальное будущее.

Но! — почему-то американцев вполне устраивает «заточенность» собственной цивилизации не под абсолютное большинство, а под запредельное меньшинство; они принимают и приветствуют юридическую систему, которая обеспечивает прежде всего права и интересы четырех процентов — разве что вопрос о снижении верхней планки прогрессивной шкалы налогов может вызвать их пролетарское раздражение. Долларом, на котором написано про Бога, они голосуют за фильмы, которые сняты про американскую мечту. На уровне подсознания до них доходит прямая связь между рискованным успехом горстки вольных индивидуалистов и стабильной жизнью осторожного большинства. И шкурой они ощущают: если завтра американское государство сойдет с ума и, отступив от простого набора общепризнанных ценностей нации, начнет не просто устанавливать единые правила для бизнеса и с предельной жесткостью контролировать их соблюдение, но по произволу, заказу и личному интересу вождей будет спускать прокуроров с цепи, вдохновенно доначислять налоги, указывать, кто, кому и за сколько должен продать свой бизнес, — от Америки в одночасье ничего не останется. Гуд бай, Америка. И если навсегда, то навсегда гуд бай.

Вопрос: значит ли это, что лишь индивидуализм в современном мире ведет к успеху? Отнюдь, как говорил на общенародном доступном языке российской гражданской нации Егор Тимурович Гайдар. Сменим ракурс, вернемся в Европу. Перед нами — коллективистская Скандинавия. Еще слегка подкручиваем окуляр, укрупняем кадр, видим Данию. Ее политическую систему вообще можно определить как коммунальную; тотальный, какой-то макаренковский коллективизм и всеобщая уравнительность: вот они, базовые ценности в датской упаковке. Тот, кто был в стране Андерсена и Марии Феодоровны, знает: вся Дания вовлечена в общественную жизнь, нет вопроса, который не дебатировался бы и не прорабатывался бы в гражданских организациях; каждый датчанин состоит в двух-трех обществах некоммерческого сектора и усердно участвует в их работе. Просто потому, что ему это по вкусу. Ему нравится принимать решения коллегиально, нравится исполнять эти решения. Ненависть ко всему, что выбивается из общего ряда, философия повального усреднения подкреплены конкретной налоговой практикой: до 68 центов из каждого заработанного евро датчанин отдает на общие нужды. Чудовищная обираловка. Но из одного выборного цикла в другой, по крайней мере с послевоенных времен, здесь голосуют за те партии, которые утверждают такие налоги. И тихо радуются, что аристократические замки на побережье либо пустуют, либо сдаются в аренду (так дешевле); что медицинские услуги в стране одинаково великолепны как для миллионера (не лучше), так и для бомжа (не хуже). Спокойно закрывают глаза на то, что система усреднения выталкивает из страны все яркое, нестандартное, индивидуалистичное; что по-настоящему выдающиеся музыканты и по-настоящему нестандартные бизнесмены покидают родину с одинаковой неизбежностью. Скатертью дорога. Выбор сделан — и вами, и нами. На остальных плевать.

Еще вопрос: был свой набор простых всеобщих ценностей у коммунистической системы советского образца? Был. Не обсуждаем, какой, Дурной или добрый; важен сам факт. Социальная справедливость: всем сестрам по серьгам. Государственный патернализм: отеческая забота сурового, но мудрого вождя; народ как малое стадо. Интернационализм: национальные различия вторичны, первично классовое чувство. Атеизм: вера большинства в то, что Бога нет. Если бы не этот — увы, принятый большинством нации! — набор базовых ценностей, не продержался бы Советский Союз так долго.