Виктор Салошенко - Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

При этом я отчетливо вспомнил почти всех своих друзей, которых мы, словно по сигналу трубы, пригласим на юбилей комсомола, на святой праздник нашей молодости.

Юрий Азаров, человек по жизни удивительно цельный и талантливый, накануне преподнес мне подарок, который не только обрадовал, но и удивил новой, неизведанной гранью его таланта.

Пусть эти строки адресованы мне персонально, но в них вся суть нашего комсомольского братства.

Азаров озаглавил свое послание ни более, ни менее как «Неутомимому романтику дорог».

— Казалось бы, небольшая деталь, но весьма существенная, — вернулся к обсуждению плана Денисов. — А что если мы, то есть представители комсомольских организаций, вместе с батькой Кондратом на Площади Труда посадим дерево… Дерево комсомольских поколений!

— Платан, например, — засмеялся Телегин. — Как‑то Николай Игнатович обронил фразу, что кое — кого следовало бы повесить на платанах, разумеется, это гипербола, но как ловко эти слова истолковали некоторые…

— Да кто понимает, о чем шла речь, тот не примет огульно слов главы края, — подчеркнула Пятигора.

— А речь шла об ответственности и безответственности нас, русских, за судьбу России, за личное отношение к происходящему в нашей стране, — убежденно уточнил Денисов. — И все же попросим совета профессионалов, лесников, Юрия Яковлевича Лекаркина, в частности.

Денисов встал и подошел к телефону.

— Вот совет специалиста, главного лесничего края: самое мощное и красивое, быстро растущее и живущее много лет из деревьев — дуб. Дуб красный!

— Порода дерева и название его подходящее… Дуб красный! — поддержал мнение Телегин.

— А не приклеит ли пресса, особенно ангажированные журналисты, какой‑либо ядовитый ярлык, и не только в наш адрес, но и в адрес комсомольских поколений? — бросил реплику кто‑то с места.

— Волков бояться — в лес не ходить!

— Красивые дубы — великаны растут в Лабинском или Мостовском районах…

Обсуждение принимало конструктивный оборот, и всех увлекла идея посадить в день юбилея Дерево комсомольских поколений как дань памяти живущим и ушедшим из жизни, их молодой и вечно не стареющей романтике.

— Пусть это будет дубок красный — молоденькое деревце, саженец… с Михизеевой поляны, — сделал неожиданный и удивительно точный поворот Денисов. — В этом, думаю, усматривается большой патриотический смысл!

А наутро в лес пришли люди, и дубок проснулся рано. Еще бы — исполнился именно год, как его молодые, но уже крепкие корни, начали обнимать эту вкусно пахнущую землю.

Тронутый осенней, царственной позолотой лес излучал густой аромат, настоянный в волшебной аптеке горного воздуха, на диковинных и целебных травах и древесной коре.

— Сущая благодать! — негромко сказал один, сбрасывая с плеча небольшую сумку.

— Красота хороша, только когда она сама себя не замечает, — глубоко вдыхая лесные ароматы, ответил второй.

— А как же она себя заметит‑то, красота?! Ведь природа, увы, бессловесна…

— Не скажи… Вот, например, дерево, дуб… Древние люди верили в его магическую силу…

— Хорошо! А вот ты, когда уйдешь из жизни, во что хотел бы превратиться?

— Я? Пожалуй, в ничто…

— Да ты не поэт, братец!

— А что толку в поэзии, если мы живем до тех пор, пока осознаем себя…

— Это так, но все же хочется верить в продолжение жизни…

— За этим мы и пришли на Михизееву поляну…

— Как это понимать?

— Сейчас вот присмотрим дубок красный… и в Краснодар. Давай поторапливайся, после полудня посадка, как мне сказали, Дерева комсомольских поколений…

— А ты комсомольцем был?

— Увы, не пришлось…

— Что так?!

— Я ведь из местных… Когда немцы пришли, здесь на Михизеевой поляне положили, сволочи, считай весь поселок… Бабка в тот момент на выезде была — уцелела. Так вот, наказывала она мне: «партейные» первыми шли под расстрел…

— Да, брат! Пожалуй, бабка права… Только, если мы все разом испугаемся, на ком же земля будет держаться?

— Все так, но что случилось, того не вернуть…

— Слыхал, будто сам батька Кондрат с комсомольцами дерево сажать будет…

— А что, пожалуй, и верно… Будет расти, как продолжение нашей памяти, как напоминание потомкам о молодых годах…

— Погоди, давай научу тебя… Откапывать надо подальше, сбоку, чтобы не повредить корни. Дубок ведь совсем молоденький…

— Ты его жалеешь, будто живое существо…

— Не спеши… Надо брать с комом здешней земли, так приживаться будет быстрее…

— А правда, что листья у него будут красные?

— Непременно. С таким расчетом, видать, и пожелание высказывали, чтобы цвет листьев в определенное время года был не зеленый, не желтый, не белый, а красный. Такая, понимаешь ли, аналогия…

— … А теперь, аккуратно, подкладывай пленку и обвязывай, чтобы земля держалась…

— Доставим в Краснодар, как говорится, в лучшем виде… Поехали!

… Дубок, не то, что не вскрикнул от боли, даже не поморщился… Все же в разговорах этих неизвестных, но мирно настроенных людей, он до конца не разобрался. И он было заторопился обратиться к отцу — великану, который молчаливо внимал речам пришельцев, но то ли передумал, то ли попросту не успел.

Земля, славная матушка — земля расступилась, так показалось дубку, и сильные руки подхватили вместе с комом земли его хрупкое тельце.

Все же он успел своим взором охватить напоследок родные окрестности, даже братьям — дубкам успел качнуть своей упрямой кроной, как эти двое бережно положили его, словно стянутого пеленками ребенка, прямо у основания дуба — великана. На время, чтобы подготовить носилки.

Дубок впервые так близко ощутил отцовское тепло. Он прикасался, словно обнимая, к огрубевшей от времени коре великана, и ему казалось, что нет в мире нежнее и ласковее ее…

Все же дубок кое‑что понял из разговоров этих людей.

— …Будет расти, как продолжение нашей памяти, как напоминание о молодых годах. Так, кажется, сказал один, — вспомнил дубок. — А что если спросить у отца, в чем смысл этих слов?