Виктор Ротов - Ближе к истине

— Ну все‑таки, как мы будем возобновлять лес — естественным способом или искусственным?

— Естественным — всегда лучше, — философически заметил дедуля.

— А вот Витя считает… — ехидничал Женя.

— Да, я считаю, что естественное возобновление будет сочетаться с разумным вмешательством человека.

На том и согласились: лес будет восстанавливаться естественным путем при разумной помощи человека.

Ночью я просыпался и сладко засыпал под шум речки.

Утром бабуля угостила нас парным молоком, мы попили с хлебом и отправились в путь. На крыльцо магазина вышла проводить нас продавщица. За околицей станицы мы увидели тот дом с безразмерным приусадебным участком и хозяина возле улей, который и направил нас не по той дороге.

Я чувствовал, что он направил нас не туда и сказал об этом Жене. Он ответил:

— Мужик дерьмовый, конечно. Но неужели еще и гад? Нет, Витя, людям надо верить.

И мы поверили.

Мы поднялись на перевал. Солнце взошло. Небо чистое, воздух пряный, по — утреннему свежий, насыщенный солнцем и встающим зноем.

Далеко внизу, меж гор, слева от нас приютилось какое‑то селение. Домики, крытые красной черепицей, ограды, копешки сена.

Дорога повела вправо, вниз. Ее недавно ровняли бульдозером, потому, что свежевывернутые камни, следы протащенного «ножа».

Впереди, по ходу, смыкались, перегораживая ущелье, горы, плотно укутанные в густой, зеленый, с множеством оттенков, лес в легкой солнечной позолоте. Оттенки цветов, солнце, тени, переходы гор в отроги, тесные долины с серебристыми «слитками» на дне и сказочная тишина делали картину почти неживой и, в то же время, столько было живой неодолимой силы вокруг. Красота очаровывающая, завораживающая возбуждала и подавляла. Как далеко и как тщательно прячет природа от человека свои прелести! Вернее, как долго и как упорно мы загоняем красоту природы в медвежьи углы! С каждым днем становится все труднее до нее дотянут >:я взглядом

Мы спустились к речке. Посидели на берегу, отдохнули, послушали рокот воды.

— Вот бы удочку сюда! — сказал Женя, светясь благодушием.

— Можно. — Я, кажется, сунул в рюкзак свои неприхотливые рыбачьи снасти.

— Да ты что?! — не поверил Женя. — Старик, ты самый гениальный, самый предусмотрительный путешественник в мире.

— Но здесь неподходящее место для рыбалки, — сказал я с видом знатока, хотя ровным счетом ничего в этом

не смыслил. Просто мне место не нравилось. — Надо, чтобы заводь и чтоб поглубже…

И мы пошли дальше. И не по дороге, а вдоль речки, ища более подходящее место для рыбалки. Нашли. Пологий берег, довольно широкий и спокойный разлив речки и, судя по всему, глубокий. Не знаю, как с точки зрения рыбы, но с нашей точки зрения — место вполне рыбное.

Мы остановились на берегу под кустом тальника, я достал снасти. Женя, тем временем, вооружился моим охотничьим ножом с наборной ручкой, вырезал два ивовых удилища. Мы наживили крючки катышками хлеба и забросили в воду. Мы так увлеклись поисками рыбного места и затем приготовлениями к рыбалке, что не заметили, как набежала тучка и брызнул дождь. Опомнились, когда над горами покатился кругло и картаво гром. А потом увидели, как по склону, на той стороне речки, в ослепительном сиянии солнца, к нам спускался косой, сверкающий серебряными нитями дождь. Мы воткнули в прибрежный песок удочки, стащили в кучу свои рюкзаки и накрыли моим старым болоневым плащем. А дождь медленно и как‑то мягко спускался по голому склону. И все как будто угрожал достать нас, но так и не достал. Брызнул немног о, прошумел и иссяк. Запарила трава, лес, успевшие разогреться на солнышке. Задвигались туманы. Гром неуверенно громыхнул, на этот раз, с острым резким треском, тучка помялась над горами и ускользнула. Тут же выглянуло солнце, ужалило тучку жаркими своими лучами, быстро подсушило травы, лес, слизало туманы и заиграло весело и победно.

Женя сказал:

— Старик. Or такой красотищи можно рехнуться. Я старый, античеловеческий осел! Годами сижу дома, а земля такая красивая. Какие же мы молодцы, что придумали этот поход! Ничего в жизни я не испытывал прекраснее и, наверное, больше никогда не испытаю. Будем живы, вытащи меня еще хоть разок. Если я буду упираться, бей меня палкой, коли меня ржавой вилкой, мори меня голодом до тех пор, пока я не подчинюсь тебе. Я принимаю твою веру. Идет?

— Идет.

Рыбу мы не поймали. Но зато мы видели крабов. Небольших, с пятачок. Когда брызнул дождь, они вылезли из воды и высоко, будто на цыпочки, встали на камешках на

своих лапках, подставили спины под теплый, пронизанный солнцем дождь.

— Что это? — почти с ужасом спросил Женя.

— Это морские крабы.

— А как они сюда попали?

— Очевидно птицы занесли сюда икринки на ногах.

— Чудо!

Дождь перестал, крабы убежали.

Мы смотали удочки и пошли дальше. Вокруг нас весело толпился омытый дождем, сверкающий под солнцем березнячок.

— Какие молодые, сладострастные березки! — воскликнул Женя. И пожалел: — Как жаль, что мы не взяли с собой жен!

Он уже скучал по женскому обществу. Точнее, нам слишком много было на двоих этой непередаваемой красоты. Хотелось поделиться с кем‑нибудь. Я его понимал. И решил отвлечь его, заговорил о другом.

— Хорошо нам объяснил дедуля слово «дуб». А хочешь, я тебе про слово «береза» расскажу.

— Хочу, старик.

— Знающие люди утверждают, что «береза» от древнего слова «светлый», «сверкающий». И в самом деле — посмотри, как они светятся и сверкают. Наши предки были наблюдательными людьми.

— Хорошо, старик. Слова как алмазы.

— И как алмазы неистребимы. Им пользуются миллионы людей, а они не тускнеют. Наоборот, сверкают еще ярче, ослепительнее. Вот, например, твоя фамилия Дубровин. Наверное, от слова дубрава. Дубрава — дубовый лес. Рамень — еловый…

— Постой, — Женя, шедший впереди, даже остановился. — У нас под Воронежем есть местечко Рамонь. Слово очень похоже на «рамень». Рамонь — рамень. Может, когда‑то там был ельник — рамень? А потом Рамонь?

— Вполне может быть.

— Красивое место. Ты как‑нибудь приезжай, я тебя свожу туда.

Я потом был у Жени, и он возил меня в Рамонь.

Пока мы идем с ним, молчим, думая над причудливыми превращениями слов, составляющими язык людей, я, пожалуй, расскажу о нашей с ним поездке в Рамонь.

Женя был уже редактором молодежной газеты «Молодой Коммунар». У него большой, сверкающий полиро

ванный мебелью кабинет, служебная персональная машина, возможности, перспектива. Все это, конечно, произвело на меня впечатление. Я, грешным делом, подумал, что Женя теперь изменится, зазнается. Нет. Он был такой же: естественный, немногословный, без эффектаций, внимательный, насмешливый. Только чуть, может, больше озабоченный.