Уистан Оден - Стихи и эссе

Интеллектуальный стыд
для Европы, как гастрит.
Море жалостливой лжи
бьет в глазные рубежи

Следуй, гений, напрямик
в скрытый сумраком тупик.
Голос твой великий пусть
уничтожит нашу грусть.

Выпрямляя стих, как гвоздь,
вырасти проклятья гроздь,
про нужду и горе пой,
чуя пропасть под собой.

Одиночество души
доброй шуткой рассмеши,
за решеткой серых дней
вере научи людей.

Пирс нещадно волны бьют;
на равнине дождь всерьез
лупит брошенный обоз;
каторжане в горы прут.

В сером платье вечерок.
Фиск агентов шлет отряд:
недоимщики шалят,
игнорируя налог.

Завершив с Богиней спор,
проститутки в храме спят;
в подсознании вершат
два поэта разговор.

Пусть Утический Катон
древние законы чтит,
но мятеж легко творит
мускулистое никто.

В спальне Цезаря уют.
Цезарь, словно мелкий клерк,
пишет в розовый конверт:
«Ненавижу царский труд».

Кушая не хлеб один,
стаи красноногих птиц
грея скорлупу яиц
сверлят взглядом чахлый Рим.

А на севере пустом,
где вокруг лишь желтый мох,
двигается без дорог
северных оленей гон.

Грязный, помятый,
Он вываливался из самолета
спеша к завтраку в свою честь.

Радиоведущий,
называя его выдающимся,
ценит себя поменьше.

Пустынный фьорд
отрицал возможность
многобожия.

Двадцать восемь лет назад
трое спали здесь.
Теперь один женат, второй мертв,

Там, где стояла фисгармония,
радио:
выжил достойный?

Неспособный говорить по-исландски,
Он, зато, помогал
мыть посуду.

Веселая овчарка
и приезжий из Нью-Йорка,
без труда понимали друг друга.

Снег замаскировал
навозную лужу:
амбарная мышь провалилась.

Снежная буря. Голая комната.
Мысли о прошлом.
Он забыл завести свои часы.

Ветер выл над волнистой лавой. Вдруг,
В глаз бури
влетела темная точка,

Это, въехавший на аэротакси Персей,
вытаскивает
дрожащую Андромеду

Из дикой местности
И возвращает ее
к горячим ваннам, коктейлям, привычкам.

Еще одну
детскую мечту исполнил
волшебный свет исходящий из Геклы.

Счастливого острова,
Где все мужчины равны,
Но не вульгарны — еще нет.

Однажды вечером по Бристоль-стрит
гуляя вволю,
(толпа на тротуаре шевелилась,
словно пшеница в поле),

я к пристани спустился,
там пел влюбленный
под аркой железнодорожной:
«Любовь бессмертна и бездонна.

Я буду любить тебя, я буду любить тебя,
пока Китай и Африка не столкнутся,
пока река не перепрыгнет через гору,
пока лососи не запоют на блюдце.

Я буду любить тебя, пока океан
не повесят, развернув, сушиться,
пока немые звезды не заорут,
как пациенты психбольницы.

Годы бегут, как кролики,
Но в сердце моем зацвели
Цветы
Первой в мире любви».

Но все часы в городе
Стали трещать и звонить:
«Время тебя обманет,
ты не сможешь его победить.

В темных пещерах подсознания,
где Правосудие обнажено,
время наблюдает из тени
как ты целуешься перед сном.

В мигрени и в беспокойстве
жизнь проходит бесцельно,
но время предполагает, что будет
завтра или мгновенно.

Огромные зеленые долины
накроет снежная попона;
время меняет зажигательные танцы
и горбатит любителя поклона.

Погрузи руки в воду,
погрузи весь скелет,
смотри внимательно в реку
и удивись, что там тебя нет.

Ледник громыхает в буфете,
в кровати вздыхает пустыня,
сквозь трещину в чашке проходит
связь мертвых с живыми.

Там нищие выигрывают в лотерею,
Джека очаровывает Великан,
Лили охмуряет белого горлопана
и Джил падает на диван.

Смотри внимательно в зеркало,
наблюдай свое разрушение;
ты не в силах благословить,
но жизнь и есть благословение.
.
Слезы текут из глаз
Как будто насыпали перца;
ты полюбишь свою сгорбленную фигуру
с горбатым сердцем».

Это случилось поздним вечером,
влюбленные давно ушли;
часы прекратили свою какофонию,
а река продолжала течь по телу земли.

Пусть, как умеренно-ясная погода,
радость раскрасила берег твоей души
в радужный цвет, шторм тебя изменил:
не позабыть уже больше
ни, разрушающую чаяния, тьму,
ни ураган, пророчивший погибель.

Тебе придется с этим знаньем жить.
Дороги нет назад, вокруг — иные,
из-за отсутствия луны ты их не чуешь,
они, однако, рядом
существа без имени, числа и рода:
и они тебя не любят.

Что ты им сделал?
Ничего? Но это не ответ:
Поверь, тебе придется ответить на вопрос? —
Что сделал, ведь сделал же ты что-что;
чтоб вызвать смех, травить им будешь анекдоты,
ты жаждать будешь их расположения и дружбы.

Не будет никакого мира.
Тогда, сопротивляйся, так храбро, как способен,
но каждая неблагородная уловка, ты знаешь,
на совести, как грязное пятно:
хотя сегодня это не причина,
для тех, кто ненавидит ненависти ради.

Голову мне положи
на нетвердое плечо;
время жрет, как винегрет
детский ум и красоту,
эфемерность детворы
объясняет смерть, как басню:
но, пока далек рассвет,
спи порочное дитя,
нет другого для меня
существа прекрасней.

Безграничны плоть и дух:
Пара нежная лежит
Как вареная морковь
Без сознания почти,
Им Венера за оргазм
Преподносит, как богиня
В дар надежду и любовь;
А тем временем монах
Ловит чувственный экстаз,
помолившись на латыни.

Верность, преданность, едва
Полночь минет, пропадут,
Словно колокол гудя.
Тут же толпы дураков
Выть начнут, как злые псы:
Ты заплатишь каждый грош,
Карты правду говорят,
только этой ночи пыл,
шепот, взгляды, поцелуй
в память врежутся, как нож.