Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6382 ( № 35 2012)

Константин Комаров. От времени вдогонку. - Екатеринбург: Творческое объединение "Уральский меридиан", 2012. - 60 с. - Тираж не указан.

"Когда ты сделан не по ГОСТу[?]" - заводит речь Комаров, пробуждая настороженность: а ну как скромное откровенничанье перерастёт в откровенное самолюбование? Подозрительность, однако, быстро выветривается: Комаров эгоцентричен, но и необычайно дружествен к чужой индивидуальности. И если он не раз пишет о самоубийстве - это не рисовка, не эпатаж, но осознание, что за великую возможность открывать душу людям (свою ли? их ли?) иногда поджидает расплата. Комаров очень талантлив, и то, что он творит с русским словом, вызывает уважение не только к поэту, но и к языку, прячущему в недрах ещё столько граней, полных смысла. "Если душой не кривишь, значит, душу кровавишь", - утверждает поэт, и выбор его не кривить душой предопределён высокой целью, ведь "ни о чём ничего не узнают, если я обо всём не скажу". Но не беспокойтесь: он заговорит, и ему многое удастся сказать.

Владимир Порудоминский. Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины . - СПб.: Алетейя, 2012. - 376 с. - Тираж не указан.

"Пространство медицины" в книге Владимира Порудоминского понято очень широко. Это не только недуги, но и вообще "телесное" в семействе Толстых: внешность, телосложение, походка, физическая мощь, наследственность, роды, каждодневный яснополянский быт. И это не только нечастые болезни самого Толстого, но и истории его родных, общение с врачами, включая "доктора Чехова", его разговоры о медицине, её значении и направлениях. В итоге книга действительно даёт детальную картину физического пространства вокруг великого писателя, и нередко мы видим, как явь перетекает в его творчество, которое оттого и стало для нас таким отчётливо-ощутимым, что за сценами предсмертной агонии, родильных мук и даже затяжной душевной тоски скрывается конкретное переживание, отчасти связанное с телесной, материальной причиной. Немало способствует положительному впечатлению то, что, говоря на деликатные темы, Порудоминский умеет оставаться корректным.

Григорий Кружков. Луна и дискобол: О поэзии и поэтическом переводе . - М.: РГГУ, 2012. - 516 с. - 1000 экз.

Нет более вдумчивого, более заинтересованного литературоведения, чем переводческая работа с текстом. Нет прочтения более горячего, чем прочтение переводчика, тем паче работающего с такой тонкой материей, как поэзия. Вот и книга Григория Кружкова, для которого перевод поэзии - ремесло и судьба, получилась такой: полной тонких и метких наблюдений, увлекательной, информативной, пристрастной. Судьбы поэзии и переводов поэзии тесно переплетены, и связь продолжается в наше время - Кружков показывает это как нельзя более убедительно. Книга представляет собою сборник статей, эссе, интервью, биографических зарисовок, полемических выступлений, а также собственно переводов Григория Кружкова, которые порой с блеском иллюстрируют его теоретические рассуждения (они, впрочем, суть плод многолетней практики). Почти все материалы поданы так легко и внятно, что могут увлечь даже людей, никогда не занимавшихся переводом. И лишь одно свойство - живой интерес к поэзии - непременно пристало иметь читателю, предвкушающему эту книгу.

Ирина и Леонид Тюхтяевы. Школа зоков и бады; Пособие для детей по воспитанию родителей. - СПб.: Акварель, 2012. - 160 с. - 5000 экз.

"На берегу стоял Бада и проклинал тот день, когда!" Какой же день проклинал бада, который обещал больше не бодаться? Конечно, день, когда у него появились зоки! Эти невыносимые, непонятливые, назойливые, вечно гомонящие и шебутные существа, которые обладают даром мгновенно вылечить баду, когда он трусит и ленится жить. Чтобы переиграть зоков, мирный и неторопливый бада вынужден проявлять прямо-таки чудеса изворотливости, открывать в себе невиданные и нечаемые педагогические способности. И, сам почти не веря в это и бесконечно волнуясь за них, бада сумеет сделать зоков достаточно учёными, чтобы они решились отправиться в путешествие вокруг света, который горит в окошках родного дома[?] Книга Ирины и Леонида Тюхтяевых особенно порадует тех, кто с удовольствием и ностальгией читает заходеровский перевод "Винни-Пуха", - настолько щедрую и яркую языковую игру удалось создать этим авторам.

Книги предоставлены магазинами "Фаланстер" и "Библио-Глобус"

Т. Ш.

По ту сторону яви

КОЛЕСО ОБОЗРЕНИЯ

Глаза мертвецов: Антология ирландских рассказов о призраках. - Азбука-Классика, 2011. - 320 с. - 5000 экз .

Мистические произведения русских писателей . - Харьков, Белгород: Книжный клуб "Клуб семейного досуга", 2011. - Серия "Шедевры на все времена". - 384 с. - 23 000 экз.

Пути славян и кельтов, предки которых во времена индоевропейского единства жили бок о бок и понимали друг друга без перевода, разошлись слишком давно. О чём говорить, если сходные корни, скажем, в русском и ирландском языках под силу отыскать разве что филологам, да и то лишь тем, что специализируются по устаревшим диалектам! Но изначальное родство даёт о себе знать: кельтские орнаменты подчас удивительно схожи со славянскими, а в ирландской музыке, мода на которую пришла в нашу страну лет 15 назад, иногда слышится что-то настолько своё, что задумаешься: кто же у кого "позаимствовал" мелодию и ритм? Такие же сходные мотивы звучат в мистических повестях русских и ирландских авторов.

Передо мной лежат две книги. В одной собраны "Гробовщик" Пушкина, "Вий" и "Портрет" Гоголя, "Чёрный монах" Чехова, "Йом-Кипур" Короленко, рассказы о загадочном, принадлежащие перу Достоевского, Гаршина и Соллогуба. Авторы, чьи произведения составили второй сборник, большинству читателей, скорее всего, неизвестны - за исключением разве что Брэма Стокера, создателя "Дракулы". Вряд ли многие у нас знают ирландскую писательницу и революционерку Дороти Маккардл, или аристократа Джозефа Шеридана Ле Фаню, или фольклориста Дэвида Рассела Мак-Эннели. Оба сборника - русский и ирландский - объединяет то, что произведения, включённые в них, написаны в XIX - начале XX в. Время, когда пар и электричество рассеяли мистические туманы над Европой. Если в "Артикуле воинском" Петра I, составленном в начале XVIII века, значилось: "кто из служивых будет чернокнижник, ружья заговорщик и богохульный чародей, такового наказать шпицрутенами и заключением в оковы или сожжением", то спустя столетие "ружья заговорщик" вызвал бы насмешку. Западноевропейские правители один за другим упраздняли инквизицию. "Явь" и "Навь" разошлись окончательно.