Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6384 ( № 37 2012)

ЗАГАДКИ ИСТОРИИ

Эдуард КРАСНЯНСКИЙ

Детектив, уходящий корнями вглубь веков, - жанр не новый. И всё-таки в каждый период времени он приобретает актуальное значение лишь потому, что даёт ответ на жгучие современные вопросы. Вот и новый роман Эдуарда Краснянского "Чингиc Хаим", исполненный в жанре живого расследования с присущими ему атрибутами - погонями, убийствами, загадками, родился именно в наши дни как авторская рефлексия на процессы глобализации и переустройства мира в новых условиях. В центре романа - проблема самозваных многочисленных "пророков" Господа, на протяжении многих веков добивающихся межконфессионального размежевания, которое, как считает автор, изжило себя в наши дни. Именно воплощение случившихся исторических событий и легло в основу сюжета романа, недавно вышедшего в издательстве "Бослен".

Сегодня с разрешения автора публикуем в сокращении одну из глав.

Краснянский Эдуард Владимирович - писатель, журналист. Автор восьми романов, в основном в жанре актуального политического детектива, среди которых такие, как "Заложник", "Укрепрайон Рублёвка", "Кремлёвский опекун",

"Дефолт совести", "Восстание вассала", "210 по Менделееву"

(в соавторстве с А. Смоленским).

Бизнес-центр "Александр Хаус".

Москва. Россия.

В наши дни.

- Алло! Платонов слушает.

- Здравствуйте, Вадим Петрович, - голос был незнакомый, но ровный, без угрожающих или заискивающих интонаций, к которым он привык, много лет занимаясь журналистскими расследованиями. - Я ваш коллега. Бывший. В том смысле, что в последнее время отошёл от журналистики. Зовут Лев Багрянский!

Это имя было хорошо известно в профессиональных кругах. Начиная свою карьеру, Платонов в чём-то даже пытался подражать Багрянскому, который к тому времени уже считался признанным репортёром. Он обладал отменным пером, умел обыденный факт приправить острыми специями и подать под неожиданным ракурсом, неизменно вызывая интерес у читателей.

- Здравствуйте, - то, что Багрянский, если и не прочитал, но, во всяком случае, видел его книжку, весьма льстило самолюбию.

- У вас там слышится гвалт вперемежку с милыми женскими голосами. Это бодрит, но для нашего разговора подошла бы более спокойная и интимная обстановка. Если вы, конечно, не возражаете[?]

- Что вы! Напротив. А нельзя ли намекнуть на тему беседы?

- Можно, - Багрянский был готов к вопросу. - У меня в руках ваша книга "По следам нераскрытого убийства". Написано крайне интригующе и занимательно. Грех, наверное, так говорить, когда речь идёт об убийстве преподобного отца Александра, но мне хотелось вполне заслуженно пощекотать ваше авторское честолюбие.

- Благодарю. Мне особенно приятно слышать такую оценку от вас, - Платонов был искренне тронут.

- Давайте обойдёмся без встречных любезностей, - поспешил остановить его Багрянский. - Сразу признаюсь, книга - лишь повод для беседы. А тема[?] Мне кажется, тема вас заинтересует. Она, можно сказать, тоже связана с проведением независимого расследования.

Вадим насторожился.

- Если так, мне придётся согласовать её с редактором.

- Не думаю. Скорее, вам придётся взять творческий отпуск за свой счёт, - слишком уж категорично заявил бывший журналист, будто они обо всём договорились. - То есть отпуск не за свой счёт, а за счёт группы заинтересованных лиц.

Платонову это нравилось всё меньше.

- Лев Владимирович, я безусловно польщён, но не кажется ли вам, что со стороны такая форма организации и финансирования расследования выглядит несколько сомнительной. Меня что, заранее ангажируют?

- О-о! - засмеялся вдруг Багрянский. - Простите, совсем не подумал, что мои слова можно истолковать таким образом. Действительно, ваши опасения, наверное, имеют под собой почву, когда речь идёт о давнем убийстве отца Александра. Судя по тому, что наши славные правоохранительные органы в течение стольких лет не продвинулись ни на шаг, рискну предположить, что вас шантажировали, причём не один раз. Однако будьте покойны, в данном случае тенденциозность исключена, дело касается событий многовековой давности.

- Многовековой? - Вадим опешил. Он и вправду растерялся, не зная, что сказать. - Но[?] я не историк.

- У вас логический склад мышления и редкое чутьё. Талант на такие дела! Я специально интересовался: за восемнадцать лет работы в журналистике вы провели более тридцати самостоятельных расследований.

- По правде говоря, не считал[?]

- А я посчитал и даже пересмотрел все публикации. Кстати, не только ваши, но выбор пал на вас!

На другой стороне трубки Платонов тяжело вздохнул. Он вновь вспомнил далёкое сентябрьское утро. Подмосковный полустанок. В кармане новенькое, только что выданное редакционное удостоверение. На полустанке его неожиданно встретило жидкое милицейское оцепление, кучки сонных зевак, спешащих на работу, следы крови на тропинке, ведущей к платформе. Кого-то убили полчаса назад. Зеваки шёпотом передавали друг другу имя убитого. Оно молодому репортёру ни о чём не говорило - местный священник отец Александр.

Вадим тут же стал расспрашивать людей, выдавил пару слов из какого-то покладистого милиционера. Потом отыскал почту и отбил в редакцию телеграмму с информацией об убийстве. Неопытному выпускнику МГУ никто бы не доверил такую сложную тему. Но по стечению обстоятельств или, если угодно, по воле судьбы он оказался первым из тех, кто сообщил сенсационную весть и как бы застолбил на неё права.

- Пусть попробует, - согласился главный редактор, внимательно всматриваясь в Платонова, когда тот вернулся в Москву и вместе с заведующим отделом новостей заглянул к шефу в кабинет. - Парень не растерялся, проявил инициативу. Надо же когда-то начинать[?]

И Вадим начал, не предполагая, во что ввязался. Дело получило широчайшую огласку. Мог ли он тогда подумать, что в течение многих лет будет постоянно возвращаться к нему, несмотря на протесты, негласные запреты, попытки шантажа? И потом, досконально изучив нелёгкую судьбу отца Александра, неординарного богослова и удивительного человека, просмотрев сотни документов и выслушав десятки свидетельств окружавших его людей, он напишет книгу, в которой осмелится изложить свою версию событий. В отличие от безуспешно сменявших друг друга следователей Платонов, судя по угрозам, "копнул" где-то недалеко от истины. Хотя до истины так и не докопался.

[?]- Я никогда не углублялся в историю, а тут - сотни лет! - всё ещё колеблясь, пробормотал он в трубку настойчивому коллеге, терпеливо дожидающемуся ответа на другом конце провода.