Газета Завтра Газета - Газета Завтра 391 (22 2001)

Я считаю, что театр не имеет национальности. И когда его пытаются ограничить, закрыть в рамки какого-то одного народа или "школы", то тем самым обрекают на вырождение. Великим театр становится там, где воедино собираются и культивируются лучшие театральные традиции. И такой театр приносит славу своему народу, о нем говорят как о национальном феномене…

— Анастасия, конечно, беседуя о вашем творчестве, о ваших взглядах на творчество, на искусство, невозможно не вспомнить вашего отца — одного из великих певцов русской сцены Александра Николаевича Вертинского. Когда-то он был для вас просто папой, самым близким на земле человеком. Но потом вы взрослели и, наверное, изменялись ваше отношение к нему, восприятие его, оценки его творчества. Какое влияние он оказал на вас?

— Говорить о папе можно бесконечно. Это был удивительный человек. Его творчество, его талант были полны такой силы, что даже сегодня, спустя почти сорок лет после его смерти, его песни живы, а интерес к его творчеству огромен. Не многие артисты, тем более певцы, могут похвастаться и столь долгой жизнью на сцене. Выйдя туда впервые в 1912 году, он был ее королем на протяжении почти полувека!

Если говорить о моем восприятии его как Артиста, Певца, то отец приходил ко мне постепенно.

Смешно вспоминать, но в младшей школе мы с сестрой Марианной даже стеснялись его. Песни казались ужасно взрослыми, далекими. То ли дело пионерские, отрядные! Такие нестыдно и с друзьями попеть. Вот бы что-нибудь такое написал. Чтобы все знали…

Потом, повзрослев, мы, конечно, стали по-другому воспринимать его творчество.

Помню, как однажды на концерте он буквально "вышиб" меня, когда исполнял песню "Доченьки". Именно тогда я вдруг почувствовала, как неумолимо время, как мало нам его дано, как близок и дорог мне этот человек и как я его боюсь потерять…

У каждого периода моей жизни была своя папина песня или, точнее, свои песни. Они приходили — и вдруг раскрывался их особый, сокровенный смысл, который входил в резонанс с тем, что происходило со мной.

Песни Вертинского, действительно, не имеют времени, не стареют.

Он был культурным феноменом не одной, а целых трех эпох. Шаляпин назвал его великим сказителем русской эстрады. Он начал петь в той России, где правил Николай II, где в "дворянских гнездах" интеллигенция спорила о будущем России, но считала настоящее незыблемым, как египетские пирамиды…

Он пережил ужасы гражданской войны и уехал из России с почти двумя миллионами русских эмигрантов. Потом была эпоха эмиграции. Десятки стран, столиц, сотни сцен. Вертинский был едва ли не самым известным эстрадным певцом русской эмиграции…

А потом было возвращение домой и встреча с новой Россией. И вновь удивительный феномен. Вертинский принял эту Россию и был принят ею. И вновь поездки. Десятки городов, сотни концертов. И всегда аншлаги! До самой своей смерти он был, как бы сейчас сказали, мегазвездой…

Чему я научилась у него?

Сложный вопрос. Скорее, я пыталась научиться у него той особой русской интеллигентности, "мягкой прочности" отца, его умению везде оставаться самим собой, его уважению к людям, независимо от положения и звания, и самоуважению.

— Это, действительно, трудно объяснить. "Русский Пьеро", так его называли в 20-е годы, салонный певец, утонченный эстет, любимец богемы — и вдруг возвращение в Россию. Возвращение на Родину, где, кажется, и воспоминания не осталось от той России, которую он знал и помнил. Суровая послевоенная страна, разруха, голод. Это ведь было так далеко от всего того, к чему он привык, что составляло все эти годы его жизнь.

Я знаю, что власти не баловали Вертинского рекламой, его лицо не украшало обложки журналов и первые полосы газет. О нем очень мало писали, еще меньше записывали. Но, с другой стороны, десятки гастролей по стране. Сотни концертов. Мало кто из тогдашних эстрадных звезд мог похвастаться такой востребованностью. Он был очень РУССКИМ в высоком понимании этого слова, и может быть, эта глубинная принадлежность своей земле, своему народу и стали главным мотивом возвращения?

— Знаете, отец уже в 35-м году стал подавать прошения в посольство с просьбой вернуться в Россию. И это было уже вполне зрелое решение. Все последующие годы он не прекращал хлопот о возвращении. Даже когда женился и, кажется, должен был смириться, устраивать семейный быт, он продолжал писать.

На самом деле, нет ответа на вопрос, почему Вертинский уехал. Он уехал не так, как покидали Россию миллионы эмигрантов. Он просто ушел за своим слушателем, за своим зрителем. Россия в начале 20-х была, конечно, не для него. Его муза, его творчество явно не укладывались в то время — время сабельных атак и окровавленного кронштадтского льда. И эту "ненужность" он потом очень остро переживал. Уже когда Александр Николаевич вернулся, он своей бешеной работоспособностью словно пытался загладить какую-то одному ему известную вину. Вину за хмурые годы, когда он оказался ненужным своей Родине.

Находясь в эмиграции, он был подчеркнуто русским. Владея свободно двумя языками, он пел исключительно на русском. Но эмиграция стремительно размывалась, ассимилировалась, таяла. Конечно, можно было бы ассимилироваться, найти себе надежное пристанище, обеспеченную безбедную жизнь. Но он был поэтом, он был русским певцом, и такое "травоядное существование" теряло для него всякий смысл. Поэтому нет однозначного ответа, почему Вертинский вернулся. Любовь к Родине, ностальгия? Безусловно! Но было и еще нечто.

Его возвращение — это было возвращение к своему зрителю и слушателю, к подлинному смыслу своей жизни.

И Россия потрясла его. Концертируя по стране, папа увидел новую Россию. Прекрасную и ужасную. Он увидел и огромный энтузиазм тех лет, подвижничество, действительно массовый героизм народа. Но он увидел и страшную послевоенную разруху, голод, сиротство, безнадегу.

Он почти боготворил Сталина, но был очень трезв и точен в оценках действительности.

Как художник, как творческий человек он видел все стороны времени, в котором жил.

— …"Она — актриса утонченной психологической глубины, и столь физически естественна и обладает такой изысканной актерской грацией, что это кажется порой невероятным", — сказал о вас Анатолий Эфрос. И это, наверное, самая точная ваша характеристика. Но сейчас я бы хотел немного отойти от искусства. Анастасия, я знаю, что в 1991 году вы создали и возглавили Благотворительный фонд русских актеров (с 1996 года — Благотворительный фонд актеров). Что заставило вас заняться благотворительностью? Это просто светское увлечение или нечто большее?

— Эта идея родилась из осознания трагичности ситуации, в которой оказалось российское театральное искусство.