Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6364 ( № 12 2012)

Но подходить к этой постановке с чисто "техническими" параметрами всё-таки не хочется. Потому что затеяна она ради того, чтобы пришедшие в театр люди отважились найти свой ответ на столь же непростой, сколь и актуальный вопрос: как жить в мире, который устроен совсем не так, как нам бы хотелось? Как найти в нём своё место, не утратив при этом ни самоуважения, ни веры в людей? От этого вопроса большинство из нас старается убежать. В "ночную жизнь" клубов и Интернета, в "инфернальность" наркотиков и алкоголя или в небытие: Россия занимает одно из первых мест в мире по числу самоубийств. Так что если каждый спектакль будет отводить от роковой черты хотя бы одну Веронику, можно считать, что свою миссию театр Юрия Васильева выполнил.

Виктория ПЕШКОВА

Обсудить на форуме

О театре и не только

КНИЖНЫЙ

РЯД

Олег Басилашвили. Неужели это я?! Господи[?] - М.: Эксмо, 2012. - 384 с.: ил. - 3100 экз.

Известие о том, что вслед за своими многочисленными коллегами мемуары выпустил и Олег Басилашвили, особой новостью не стало. Он в отличие от большинства представителей актёрского "цеха" умеет чётко формулировать свои мысли и излагать их ясно, не косноязычно. Недаром в течение нескольких лет он имел на Санкт-Петербургском телевидении, а потом и на канале "Культура" авторскую программу "С потолка". Среди актёров подобный факт - редкость. Удивил Басилашвили и накануне своего семидесятилетия, в 2004-м, не ограничившись традиционными интервью, а приняв участие в многосерийном автобиографическом фильме "Странствия по минувшим годам", благодаря которому о ряде ключевых моментов биографии артиста к моменту выхода его книги мы были хорошо осведомлены. Известно было и о некоторых важных событиях, произошедших в жизни артиста со дня премьеры "Странствий[?]". Например, о том, что с помощью создателей телевизионного цикла "Моя родословная" Олегом Валериановичем была найдена могила, в которой наряду с останками других погибших воинов Великой Отечественной покоится прах его старшего брата Георгия. Или - о рождении внучки Мариники, которой "с любовью" Басилашвили и посвящает свой дебютный литературный опыт.

Посвящение это позволяет предположить, что в судьбе Олега Валериановича при всей его безоговорочной преданности профессии основным жизненным приоритетом является семья. Подтверждением тому служат и самые сильные в эмоциональном отношении главы книги артиста, в которых он рассказывает о своих родных. Об отце, директоре Политехникума связи Валериане Басилашвили и маме, известном пушкинисте Ирине Ильинской, дедушке, Сергее Ильинском, который должен был, согласно семейной традиции, пойти по духовной стезе, но стал архитектором, реставрировал церкви и проектировал жилые дома и даже был удостоен звания "Потомственный почётный гражданин Москвы", и бабушке Ольге Ильинской.

Знакомясь с "семейными" фрагментами книги, ни секунды не сомневаешься, что Басилашвили заставило взяться за перо не стремление снискать лавры на писательском поприще. Но прежде всего желание мысленно перенестись в то время, когда все дорогие ему люди были живы и здоровы. Пусть и "вдогонку", но всё же сказать им добрые слова в надежде, что, может быть, где-то там, в ином мире, они его услышат[?]

Говоря о своей персоне, Басилашвили неизменно критичен (иногда - даже слишком) на протяжении всего повествования, иронизируя и по поводу вдруг нагрянувшей старости с её болезнями и прочими неприятностями, а также в связи со своими актёрскими способностями (не от этой ли постоянной неуверенности в себе и возникло странное название книги). А для характеристики режиссёров театра и кино, у которых сыграл свои лучшие роли, преподавателей и однокурсников по Школе-студии МХАТ, корифеев Художественного театра и партнёров по БДТ, режиссёра-педагога Розы Сироты и, конечно, творческого лидера Большого драматического Георгия Товстоногова, Басилашвили приберегает нежные, зачастую и восторженные эпитеты. Вспоминая же о своих неприглядных детских поступках, об эвакуации в Тбилиси, о возвращении с фронта отца, ставшим за годы вынужденного отсутствия практически чужим человеком, которого пришлось узнавать заново, автор переходит на суровые, порой жестокие тона[?] А стоит Басилашвили коснуться печальных итогов первых российских демократических реформ, читатель не может не почувствовать, что это до сих пор причиняет ему боль[?].

Ещё много откровений, небанальных рассуждений о специфике актёрского ремесла и юмористических "зарисовок" по поводу зарубежных гастролей БДТ в эпоху "застоя" дарит нам настоящая книга, которая читается с большим интересом. Разочаровывает лишь наличие выражений, относящихся к так называемой ненормативной лексике, периодически появляющиеся в тексте. Зачем это понадобилось такому интеллигентному артисту, как Олег Басилашвили? Загадка. Ведь, думается, что ему, любимцу публики, чтобы быть понятым не одними лишь театралами и киноманами, наверное, не надо опускаться до такой вот сомнительной "простоты".

Майя ФОЛКИНШТЕЙН

Обсудить на форуме

Ходим по золоту

ГЕРЦЕН - 200

Я познакомился с произведениями Герцена довольно поздно, мне было уже около тридцати, и с тех пор постоянно возвращаюсь к его творчеству. Случайно приобрёл (что показательно - на уличном книжном развале) разрозненные тома прекрасно изданного собрания сочинений. Как сейчас помню: по тридцать копеек за книгу.

Начал чтение с "Былого и дум" и просто провалился в удивительный мир по имени Александр Иванович Герцен. Можно сколько угодно говорить об актуальности этого явления, но мне кажется, есть нечто более важное, чем исторические и политические параллели. В первую очередь Герцен - доступный, тонкий писатель, мастер детали, точных психологических портретов, автор с богатейшим языком и удивительно современным юмором.

Вот, к примеру, он описывает генеральского адъютанта: "тончайший корнет в мире, с неслыханно длинными ногами". И дополняет образ парадоксальной характеристикой - "жимолость в мундире"[?] Генерал явился в приёмную к шефу жандармов, но так и не получил аудиенции. Дубельт, подчинённый Бенкендорфа, по поручению своего начальника картинно целует генерала, перед тем как тот отправится в действующую армию. Герцен находит этой сцене такое определение - "прощание по доверенности"[?]

Такими блёстками юмора наполнено пространство произведений Герцена, он афористичен и умён, он рассуждает о серьёзном легко и увлекательно. Вообще с тех пор как я прочитал Герцена, чисто философские труды кажутся мне пресными и скучными.