Итоги Итоги - Итоги № 42 (2012)

Сцена, где Оскар тайно встречается с коллегой Евой (Миноуг), которая поет песню на стихи Каракса на крыше перестраиваемого универмага «Самаритэн» с видом на тот самый Новый мост, — это удар под дых для тех, кто знает трагедию Каракса. Его жена, актриса Катя Голубева, сокурсница многих моих друзей по ВГИКу, в прошлом году покончила с собой. То же делает и героиня Миноуг. Еще в фильме звучат струнный квартет Шостаковича, одна фраза по-русски и посвящение Кате в финале написано непонятной европейцам кириллицей.

Впрочем, «Святые моторы» не только трагичны. Это довольно смешной фильм, иронизирующий над человеческой природой, над вечными сюжетами кино, над нашим безумным миром. Скажем, на кладбищенском памятнике, мелькнувшем в кадре, написано: «Посетите мой сайт www…» В Канне картине бешено аплодировали, но призов не дали. И правильно: если уж давать, то все разом, а это невозможно.

Чин по чину

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Опера

Премьера «Травиаты» в Большом театре

Не знаю, кто и как соскучился по исторической сцене Большого, но по «Травиате» его зрители соскучились точно. Почти полтора века эта опера остается любимицей мировых сцен, и лакуна в репертуаре Большого смотрелась даже неприлично. Свежую версию театр подал как первую оперную премьеру сезона — то есть предполагал торжественность момента. Ну и ингредиенты премьерные подготовил такие… аккуратные, чтоб дело обошлось без скандалов и манифестаций.

Постановку доверили американке Франческе Замбелло, в мире известной, приглашаемой и всеядной: режиссирует она от «Кольца нибелунга» Вагнера до мюзиклов по диснеевским мультфильмам. Большой ее тоже любит, лет десять назад звал ее на «Турандот» и непопулярного «Огненного ангела» Прокофьева. Сейчас, видимо, она сделала ровно то, зачем ее приглашали, — спокойную традиционную постановку для показа голосов и оркестра. Без поиска новых смыслов в старом тексте и прочих панских забав режоперы, из-за которых Большой театр в последнее время не пинал только ленивый. Разве что проколы допустила, но куда ж без них. По большому счету они не очень-то испортили впечатление. Например, первое прощание Виолетты с Альфредом в самый напряженный момент скрашено появлением запряженной в карету живой лошади, затем Альфред во время объяснения с отцом отрешенно считает в клетке голубей — хорошо не ворон. Другие огрехи чуть концептуальнее: видимо, режиссер не очень-то себе представляла, как могли развратничать благородные господа в середине позапрошлого века, или эти забавы не показались ей достаточно зрелищными — в общем, на бал к Флоре она запустила поспешивший на полвека тулуз-лотрековский канкан. Сменившая же его сцена с матадором, тоже отданная кордебалету, после легендарного фильма Дзеффирелли показалась страшно беспомощной. Строго говоря, даже при размахе художника-постановщика Питера Джона Дэвисона эта «Травиата» не определилась, что предпочесть — масштаб шумных сцен с хором или камерную частную жизнь. К финалу режиссер оставила умирать Виолетту в публичном приюте, а чтобы совсем уж не смущать меломана, освободила от больных три соседние кровати. В самом деле, чем бы больные занимались во время предсмертной арии героини? Лежали, задумавшись?

А задуматься можно было — дела в оркестровой яме обстояли гораздо лучше, чем предполагалось заранее. Дирижер-постановщик оперы Лоран Кампеллоне смог сделать что-то такое, отчего обычно любящий браваду оркестр играл мелодраму 40-летнего Верди без натужного куража и выжимания слезы, пассажи салонного веселья звучали с достойным изяществом. Даже в самых известных, до липкости заношенных фрагментах партитуры он играл свежо и трогательно, лучше режиссера выслушивая в музыке вечные человеческие эмоции.

Но на самом деле не секрет, что при всех прочих условиях «Травиата» есть, если есть Травиата. На премьере Большого вчерашняя стажерка Молодежной оперной программы Большого Венера Гимадиева блеснула и колоратурой, и умением держаться, и трогающим артистизмом. Ее куртизанка не столько жертва роковых обстоятельств, сколько невозможная в этом мире красота, жертвующая собой сознательно: все равно ей не выжить. Молодой Альфред — Евгений Наговицын до нее пока не дотянулся, а вот его отец — Игорь Головатенко вполне соответствовал, ансамблевое пение с бедняжкой Виолеттой даже выглядело стильно. Видимо, бывают случаи, когда режиссерская опера может подождать и уступить сцену опере традиционной. И то верно: давно мы не обсуждали, что в Большом театре есть голоса — сопрано и баритоны.

В морге только девушки

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

В прокате «Последняя сказка Риты» Ренаты Литвиновой

Ренату Литвинову в непоследовательности заподозрить невозможно. Как писали в наивных 90-х, она женщина-стиль, который создала сама и верна ему остается уже больше 20 лет. Поверхностное восприятие, возможно, рисует Ренату эдакой светской дамой с прибабахом, которую СМИ привечают из-за яркого имиджа и специфической манеры говорить. В этом качестве она сверхпопулярна, раз Максим Галкин много лет гастролировал с пародией на нее. Однако Литвинова всерьез обратила на себя внимание еще совсем юной во ВГИКе и как драматург состоялась очень рано. Какие-то фильмы по ее рассказам забывали, но саму Ренату — нет. К тому же она просто просилась на экран, поэтому ее снимали сначала в эпизодах, потом Рената стала музой Киры Муратовой, с которой у них явно одна группа крови. К режиссуре Литвинова примерилась в документальной ленте «Нет смерти для меня» — о судьбах звезд советского кино. Игровой дебют «Богиня: как я полюбила» в 2004-м, конечно, не имел серьезного проката, но был грандиозный пиар. До «Последней сказки Риты» Литвинова создавала клипы и фильмы-концерты своей подруги Земфиры. И эта картина не обманет поклонников ни Ренаты, ни Земфиры.

Риточка Готье — персонаж давних сценарных набросков Литвиновой о девушке, умирающей в аварийном корпусе больницы. Понятно, что образ продиктован «Дамой с камелиями». Понятно, что жанр выдержан ровно в том ключе, что и в песне «Агаты Кристи»: «Давай вечером умрем весело, поиграем в декаданс». На празднике смерти три главных персонажа — обреченная больная Риточка (Ольга Кузина), ее подруга и лечащий врач Надя (Татьяна Друбич) и сотрудница морга, посланница высших сил Таня Неубивко (Рената Литвинова), вынужденная подчиняться земным законам, пить, курить и удаляться в интим с мужчинами. У Риточки есть пьющий жених Коля (режиссер Николай Хомерики), которого очень беспокоит фигура Гагарина на известной стеле. У Риточки есть умершая мама, которая является ей во сне, один в один похожая на главврача (телеведущая Сати Спивакова). И у Риточки нет ни одного шанса остаться в живых. Зато есть мечта, чтобы смерть пришла к ней с бокалом шампанского в желтом солнечном платье. Ее исполнением озабочена Таня Неубивко, которая заодно устраивает подопечной финальную вечеринку в кафе «Запределье», где поет голосом Земфиры песню Земфиры.