Николай Носов - Затерянные миры

Начинаем изучение города с мечети Джами (Соборной), старейшей мечети Исфахана. Мечеть горела и восстанавливалась в XII веке, достраивалась в XV. Под ее сводами бродил Омар Хайям, возможно, он из нее выходил на внутреннюю площадь, на которую, как говорят, периодически устанавливают сооружение, имитирующее Каабу, чтобы паломники могли потренироваться перед хаджем в Мекку. Во дворе лежит «камень времени»: когда тень от мечети доходила до него, наступало время молитвы.

Сквозь круглые отверстия в своде прожектором бьет солнечный свет, напоминая взор бога, пронизывающий темноту бренного мира. Постояв в кругу божественного света и изучив конструкцию трибуны, на которую забирается для чтения молитвы мулла, продолжаем путь дальше.

Площадь Имама, или, как ее еще называют, — Шахская площадь, — гордость Исфахана, вторая по величине площадь в мире, уступающая только китайской Тяньаньмынь. Это большой прямоугольник, по периметру которого расположены крытые ряды старинного восточного рынка. В центре длинной стороны прямоугольника — шахский дворец. Заходим и видим на стене фреску персиянки-танцовщицы, девушки с непокрытой головой! Местные искусствоведы с трудом отстояли такую порнографическую картинку во времена исламской революции. Хотя, если не считать отсутствия головного убора, выглядит все совершенно невинно.

Во дворце очень интересная акустика. Если встать в один угол зала и шепотом произнести слово, то его можно будет услышать только в противоположном углу помещения. Таким образом, можно проводить секретные переговоры, не используя мобильные телефоны. Хорошо продумана акустика и в специальной комнате для музицирования. Очень сложная конструкция свода со специальными отверстиями и дополнительными объемами для улучшения звука. Здесь для жен шаха пели слепые певцы, которые не могли смутить покой местных красавиц.

С балкона дворца любуемся другой достопримечательностью площади — мечетью Имама, которая по праву считается одной из красивейших в мусульманском мире. Это следующая цель нашей экскурсии. В мечети толпится народ, который слушает стоящего в центре муэдзина. Здесь действительно очень красиво, легкие ажурные конструкции, затейливый орнамент и какое-то ощущение простора, полета, которое только подчеркивает заунывная песнь местного акына.

Другой предмет гордости города — знаменитые парки. Они протянулись вдоль набережной реки Зарбоган. Здесь много зелени, тенистых аллей, цветов. В парках многолюдно, народ выезжает целыми семьями на пикники, сидит на траве, жарит шашлыки и пьет чай. Девушки в черных платках смеются и перекидываются волейбольным мячом.

Только палатки ставить нельзя, о чем предупреждают развешенные плакаты. Понятно, в пустыню, окружающую город, ехать отдыхать не хочется, а здесь и раскидистые деревья, создающие такой приятный тенек, и вода, и цветы, и легкая музыка. Особенно многолюдно здесь в четверг вечером и в пятницу, когда у всех иранцев выходной. Атмосфера как в московском Парке культуры и отдыха им. Горького в праздничный день. Толпы отдыхающих, народ, катающийся на лодочках по реке, красивая иллюминация. Но есть какое-то неуловимое отличие. Долго пытаюсь понять, и наконец доходит. Вечер накануне выходного, народные гуляния — и все трезвые! И ведь не мешает это людям веселиться.

Идем по центральной улице Исфахана. Огромный город с современными большими универмагами, кинотеатрами, ресторанами. Захожу в книжный и за копейки покупаю путеводитель «Лонели Планет». Жаль, что только по Ирану. В магазине есть и раздел с литературой по искусству. В большой книге о Босхе — картина с голыми грешниками, летящими в ад. На причинных местах типографским способом впечатаны белые прямоугольники. Грешников много, прямоугольники большие, так что разобрать сюжет довольно трудно. А вот «Майн Кампф» на фарси, продающаяся рядом, под ограничения цензуры не попадает.

Спускаюсь на нижний этаж. Жуликоватый продавец, с бегающими глазками, ругает политику властей, которая ведет к изоляции Ирана, и из-под полы предлагает мне запрещенную здесь американскую музыку.

— Мне этого не надо. Да и политикой я не интересуюсь, дайте мне лучше чего-нибудь народное, национальное.

Продавец мгновенно меняется и начинает хвалить иранские власти и их внешнюю политику. После чего скидывает мне на диск какую-то смесь, мало соответствующую моему списку популярной музыки, который я составил после разговора с Лейлой.

Из Исфахана мы отправляемся на юг, в древний Шираз, город, который был иранской столицей в XVIII веке, место, которое является сердцем персидской культуры. Этот город любили великие поэты, а поэт в Иране — больше чем поэт. Это самые почитаемые люди. В каждом доме есть Коран и томик стихов Хафиза, и никого особо не смущает прямо противоположная направленность этих текстов. Ведь Хафиз, как и остальные великие персидские поэты — Саади, Омар Хайям, Фирдоуси, писал о веселье, вине, любви, что, на мой взгляд, плохо сочетается с суровыми сурами Корана.

Хотя по иранским меркам до Шираза от Исфахана не далеко, всего 500 километров, летим на самолете. Времени у нас мало, а билеты на самолет дешевые, топливо-то у Ирана свое. Бензин на автоколонке стоит около 20 центов за литр. Вот уж кто в ВТО точно не рвется.

В аэропорту впервые встречаем группу иностранных туристов. Вадим, только что вернувшийся с Курил, пошел пообщаться. Начал без подготовки и сразу по существу.

— А Курилы мы вам не отдадим, — резко заявил он опешившему от внезапного нападения «японцу». — Ни за что не отдадим, — продолжил Вадим, не получив ответа.

«Японец» молчал и непонимающе хлопал глазами. Видя, что диалог не налаживается, Вадим решил усилить свои аргументы.

— И Хоккайдо у вас заберем. За нефть и газ заберем!

— Да забирайте, я то здесь при чем, — наконец выдавил из себя «японец».

— Вадим, отстаньте от человека, это же китаец, а не японец, — вмешалась Лейла. — Вы что, не можете японца от китайца отличить?

Вход в аэропорт для мужчин и женщин раздельный, все та же проблема физического контакта. Женщин и их вещи осматривают охранники-женщины, мужчин — мужчины. Зачем — не очень понятно, что-то я не слышал о случаях, когда бы взрывали или угоняли самолеты в Иране. После проверки встречаемся с нашими женщинами в зале ожидания. Неловко поворачиваюсь и слегка касаюсь Лейлы. Девушка вздрагивает, как будто ее ударили хлыстом. Яростный негодующий взгляд припечатывает наглеца, но, видя мои виноватые хлопающие глаза Лейла понимает, что все это произошло случайно, и успокаивается.