Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

Когда он вошел в библиотеку, Надод встал и поклонился ему. Фредерик Бьёрн ответил на поклон с видом холодного равнодушия, с каким обычно относятся к незнакомым людям, до которых нет дела. Однако, желая лучше рассмотреть перемену в наружности злодея, он пристально взглянул ему в лицо и сказал:

— Вы дожидаетесь адмирала Коллингвуда, и уже давно? Могу вас утешить — он скоро вернется.

Услышав голос Фредерика, Надод невольно вздрогнул, но сейчас же овладел собой.

— Благодарю вас, сэр, — отвечал он с улыбкой, которую старался сделать как можно приветливее. — Я рассчитывал, что адмирал вернется гораздо раньше, и меня очень огорчает, что его до сих пор нет.

Как и все знавшие Надода до его преображения, Фредерик был чрезвычайно удивлен происшедшей с ним переменой.

В свою очередь Надод тоже очень внимательно разглядывал Фредерика, думая при этом: «Положительно, я где-то слышал этот голос и видел это лицо. Но где?..»

Мак-Грегор, стоя у стола, исподлобья поглядывал на обоих.

— Можешь идти, — отпустил его Фредерик, заметив эту непонятную и неуместную пытливость.

Шотландец удалился, не сказав ни слова, но при этом бросил на молодого человека взгляд, исполненный самой жгучей ненависти.

Этот взгляд не укрылся от Надода, который не преминул принять его к сведению.

МАК-ГРЕГОР ПИТАЛ К СВОЕМУ ХОЗЯИНУ, адмиралу Коллингвуду, самую преданную любовь, доходившую до какого-то обожания. Когда ему было еще двадцать лет отроду, старый лорд Эксмут приставил его к своему восьмилетнему младшему сыну Чарльзу, которого Мак-Грегор и сопровождал во все школы, в которых учился маленький Коллингвуд. В разговоре старый слуга нередко выражался: «Когда мы были в Итонском колледже» или «Мы кончили вторыми в морском училище». Со своей стороны молодой лорд, как истый англичанин, хотя и любил преданного слугу, но все-таки смотрел на него как на существо низшее, в чем, впрочем, и сам Мак-Грегор был искренне убежден. Денежные затруднения своего господина старый слуга всегда принимал очень близко к сердцу и возненавидел старшего его брата всеми силами души за то, что к этому брату должны были со временем перейти титул и богатство герцогов Эксмутских, минуя Чарльза Коллингвуда…

Знал ли Мак-Грегор об убийстве герцога Эксмута?.. Никто не мог этого сказать утвердительно, тем более что старый слуга никогда не говорил о смерти старшего брата своего господина и даже избегал малейшего намека на это обстоятельство.

Но, знал он об этом что-нибудь или нет, во всяком случае, он скорее дал бы себя растерзать на мелкие куски, чем сказал бы хоть одно слово во вред адмиралу.

Впрочем, одно обстоятельство, открывшееся вскоре после перехода Эксмут-Хауза в собственность адмирала, свидетельствует о том, что шотландец кое-что знал о таинственном деле.

Прежде чем решиться переехать в отель, адмирал Коллингвуд, терзаемый угрызениями совести, пожелал радикально переделать там все внутри, чтобы ничто не напоминало ему о брате. За переделками наблюдать поручено было Мак-Грегору.

По окончании всех работ адмирал въехал в отель и изумился: там все было приспособлено точно для самого темного заговора. Снаружи ничто не бросалось в глаза, но стоило пожать рукой в том или другом месте старинную дубовую резьбу — и открывалась потайная дверь на какую-нибудь витую лестницу, которая вела сперва в верхний этаж, а оттуда — в какое-нибудь подземелье. Каждая комната, каждый коридор, каждый закоулок были снабжены секретной дверью и секретной лестницей, через которые можно было скрыться в один миг.

Но это не все. В отеле был, кроме того, устроен тайный механизм, посредством которого можно было моментально запереть там все двери, окна и коридоры при помощи опускных железных заслонов. Этим способом все комнаты разом изолировались одна от другой, и находившиеся в них люди попали бы в мышеловку. Вместе с тем дом был роскошно отделан и обставлен с самым изысканным комфортом.

Осмотрев отель, Коллингвуд остался чрезвычайно доволен. Он понял, что верный слуга стремился всячески оградить его от покушений со стороны Бьёрнов, предполагая, что те не пожалеют никаких трудов и расходов для борьбы со своим врагом, для отмщения ему. Но в таком случае Мак-Грегору, стало быть, была известна трагедия на Лофоденских островах? Адмирал решил проверить это и спросил своего слугу поддельно равнодушным тоном:

— К чему столько предосторожностей?

— Здешний квартал очень ненадежен, милорд, — отвечал шотландец, — и еще недавно «Грабители», забравшись в дом лорда Лейчестера, выбрали из него все ценное, до последней булавки, не говоря уж о том, что они захватили в плен молодого сына лорда и отпустили его лишь за выкуп в сорок тысяч фунтов стерлингов.

— А! Так ты выдумал все это против «Грабителей»?

— Против них и вообще против всех врагов вашей светлости.

— Какие же у меня еще враги? Разве ты еще кого-нибудь знаешь, Мак-Грегор?

— У человека в вашем положении, милорд, всегда много врагов, — проговорил он. — Но, — прибавил слуга с сумрачным видом, — горе тем, которые вздумают тронуть хоть один волос у вас на голове!

Таким образом, шотландец уклонился от прямого ответа, но зато сам воспользовался случаем, чтобы обратиться к своему лорду с просьбой, которая чрезвычайно удивила Коллингвуда.

— Милорд, — сказал он, — по поводу всех этих переделок у меня к вам есть очень большая просьба.

— Заранее исполняю ее, если только могу. В чем дело?

— Позвольте вас просить, милорд, чтобы секрет всего этого устройства знали только вы да я.

— Вижу, вижу, куда ты клонишь. Ты терпеть не можешь моего секретаря.

— Я не его лично имел в виду, хотя, действительно не люблю его. Я намекал на его должность.

— Объяснись. Я не понимаю.

— Видите ли, милорд, ваш секретарь у вас в доме не свой человек, не то, что я. Мак-Грегоры пятьсот лет служат герцогам Эксмутским, я смотрю на себя, как на вашу собственность, на вашу вещь. Для меня нет ни короля, ни отечества; для меня существует только герцог Эксмут, как для собаки ее хозяин.

— Я это знаю, мой честный Мак-Грегор, — произнес герцог, против воли растроганный такой преданностью, несмотря на ее несколько дикий характер.

— Я не стану вам говорить, что ненавижу вашего секретаря за то, что он кажется мне подозрительным, что все в нем, на мой взгляд, фальшиво и неестественно. Я вам скажу только, что ведь он не более, как наемный секретарь, и не вечно будет служить у вас. Сегодня он, завтра — другой кто-нибудь. И каждому секретарю вы будете сообщать тайну отеля? Тайна только тогда тайна, когда она известна одному человеку и уж самое большое — двум: если же она известна троим или четверым, то перестает быть тайной.