Витаутас Петкявичюс - Дурнишкес

- А что вы в буфете делали с Валюкявичюте?

- Пили горькую, - ответил я сердито. - Это подруга моей молодости, - продолжал я врать, ведь разница в возрасте была очевидной.

- Что президент вам предлагал?

- Он ничего не предлагал, а назначил меня вице-президентом, - я уже откровенно издевался над ними.

И вот телепередача. Государственная мымра возвещает, что, дескать, Петкявичюс назначен вице-президентом, хотя такой должности нет вообще; Петкявичюс на радостях напился. А чтобы это казалось более убедительным, вместо отснятого материала, не вяжущегося со словами дикторши, показали тонированный красным цветом мой портрет. Если бы я сказал, что мы вместе с Паксасом ловили в Вильняле крокодилов, обязательно объявили бы и о таком «факте», добавив, что мы оба причинили ужасный ущерб национальной безопасности.

В такой заварухе посетил меня Ю.Борисов, один из величайших «супостатов» независимости Литвы... Я видел его несколько раз по телевизору и на страницах газет... Конечно, я смог бы его узнать из массы народа даже на рынке Стамбула, но до того звонка ни разу с ним не разговаривал. Позвонила его секретарша, очень вежливо представилась и спросила, не может ли её шеф, Юрий Александрович, меня навестить.

- А кто этот Юрий Александрович?

- Борисов.

Меня это порядком удивило, поэтому я принялся шутить:

- Мое поместье может посещать, кто угодно. Думаю, найду кусок хлеба и ещё что-нибудь в придачу.

В условленное время, минута в минуту во двор въехал чёрный джип, из него вышел человек среднего роста, провёл расчёской по прямой шевелюре, поправил торчащие караимские усы, подошёл ко мне твёрдым военным шагом и представился:

- Борисов.

- Я знал, что в один прекрасный день наша встреча состоится, - ответил я ему. - Литва - республика сватов, поэтому раньше или позже это должно было случиться. Слушаю вас.

- Поговорить с вами мне посоветовала моя переводчица и учительница литовского языка.

- Весьма благодарен ей за доверие. Признаться, не так часто в этот двор заглядывают миллионеры.

- Стыдно признаться, я не все понял, т.к. ещё не освоился с литовским языком. Но такой вот человек, если власть или деньги могут его изменить...

Начало было интригующим. Миллионер-социалист, подумал я, но промолчал. Мы уселись в тени за столом.

- Практически вдвоём мы прочитали вашу книгу «Корабль дураков», а сейчас я читаю по-русски «Группу товарищей». Вы намного раньше меня заметили и описали проблемы человеческого общения. Мне ваши книги очень понравились. Подобные проблемы я рассматривал в своей диссертации, но вас не обогнать. Вы - хороший психолог.

Эти похвалы я списал на начало нашего знакомства. После обычных при знакомстве фраз он вкратце изложил причину своего визита и желания побеседовать о волнующих нас обоих проблемах. Он попросил бумаги и во время разговора постоянно чертил какие-то схемы, стрелки, фигуры. Это простейший способ сосредоточиться, подумал я, и избегать взгляда нового знакомого.

Пусть он сам налаживает контакт.

- Вы правы, - он почти угадал мои мысли, - мне так проще сосредоточиться, излагать свои мысли и разбираться в причинно-следственных связях.

Надо сказать, разговаривать с ним было легко. Я был в то время основательно болен, но собеседник излучал какое-то тепло доброго старого друга, как будто мы вместе уже съели пуд соли. Но и сквозь это тепло порой пробивалась чёрточка человека, любящего и привыкшего приказывать. Конечно, постепенно разговор перешёл на президентский скандал...

- Вы считаете, что я от этого получил или хотел получить какую-то выгоду?

- Пока что я не считаю никак, но точно знаю, что в политике немыслим никакой альтруизм. Позвольте мне переварить первое впечатление. Чувствую, что общаться с вами будет интересно, - отплатил комплиментами и я, но болезнь шатала меня из стороны в сторону.

- Я очень хотел помочь тому человеку, конечно, не ему одному, но он сам виноват во всём.

- Может быть...

- Советник президента, да ещё общественный!.. Это для меня не цель, а средство помочь тому человеку и облегчить жизнь всем нам.

- Излишний идеализм в человеке сам по себе не возникает, его порождают вполне конкретные вещи: нехватка познаний, неспособность разобраться в обстоятельствах, беды и напасти... Вы же предприниматель, - начал я с долей подозрительности.

- А что в этом плохого?

- Ничего. Только в Литве пока ещё самый доходный бизнес - пробраться к власти, поэтому вам никто не поверит, даже друзья Паксаса. Они не уважают, они вас боятся. Слишком богат и не ясно, почему такой щедрый. Что за это понадобится сделать?

- Не хотелось бы с этим соглашаться. Вы очень быстро улавливаете чужую мысль, но тут же переворачиваете её по-своему.

- Кроме того, Юрий, вы плохо знаете литовцев. Литовец без зависти - не литовец. Тут вам не Америка, за взятку никто честно отрабатывать не будет.

- Я не понял, пожалуйста, повторите мысль.

- Быть в Литве чиновником - самое прибыльное дело, а вы повсюду твердите, что вам ничего не нужно. Поэтому вам никто и не верит.

- Послушайте, за миллион купить должность общественного советника?.. Я повторяю: это несерьёзно.

Я полюбил Литву, здесь я вырос, здесь живут трудолюбивые и спокойные люди... Никуда я отсюда не уеду. В третий раз повторяю: эта должность - лишь средство для общения с президентом, чтобы иметь возможность давать ему советы без милости его алчных советников. Они возле Паксаса чувствуют себя таможенниками - этого пропустить, того не пропустить, за того получишь столько, а за другого - столько.

Мы говорили обо всём - о детях, жёнах, рыбалке и в четвёртый раз, совершив большой круг, возвратились к злополучному президентскому скандалу, к которому наши языки невольно тянулись, как к больному зубу. Мы много шутили, нашли общих знакомых, а я всё сравнивал этих двух главных «виновников» скандала и искал, что их связывает, что между ними общего и чем они отличаются. Я не пользовался ни магнитофоном, ни авторучкой, т.к. был уверен: что сохранит память, то и будет главное.

Такая моя манера разговора Борисова несколько раздражала, т.к. он очень любит точность и не терпеть не может своих работников, которые выслушивают его мысли без бумаги и карандаша. Все переданные мне потом замечания Борисова к совещаниям у президента буквально пестрят таким недовольством: не записывает, не слушает, занимается болтовнёй, забывает, нет конкретности, подготовки, фантазии на заданную тему... Что-то надумав, гость поднялся и собрался уезжать, попросил разрешения еще разок навестить.

Он уехал и что-то с собой увёз. Мне, старому хворому волку, это было странно. Чаще люди, посещающие меня, старались что-то оставить, подсунуть, предложить, дать факты, а тут - увёз с собой. Раздразнил моё писательское любопытство и, много не говоря, увёз с собой так прекрасно начавшееся начало. Оставшись наедине с самим собой, я мысленно перебрал все виденные мной телепередачи, прочитанные статьи и не обнаруживал никакой логической связи между говорившейся в них чепухой и впечатлением от нашей встречи, никакой серьёзной ниточки, за которую можно было бы ухватиться и подискутировать. Таких раздумий мне хватило на целую неделю, после чего я, наконец, понял, что у меня гостил совсем не тот человек, о котором трезвонили СМИ. Я был уверен, что и он то же думает обо мне и снова появится у меня в гостях.