Рафаил Нудельман - Фантастика, рожденная революцией

Ю. Львов, В. А. Лёвшин и др.). Наиболее интересным утопистом XVIII века был князь М. М. Щербатов ("Путешествие в царство Офирское"). "Идеальное общество" первых русских утопистов причудливым образом сочетало в себе черты прогрессивного экономического уклада и монархического деспотизма (впрочем, даже в коммунистическом обществе Кампанеллы сохраняются самые варварские обычаи). Скованность социальной мысли ощущается и в интереснейшей утопии следующего, XIX века - незаконченном романе В. Л. Одоевского "4348 год". У Одоевского впервые в русской литературе мы встречаем - в пределах творчества одного и того же писателя - философскую и научно-социальную фантастику. В сумрачно-романтическом цикле "Русские ночи" Одоевский в серии фантастических новелл с большой страстностью изобразил трагедию возвышенного человеческого душевного поиска, обреченного на поражение в чуждом ему современном "практическом" мире. Разлад с действительностью устремил мысль Одоевского к поиску гармонии не в существующем мире, а в мире будущего. По-видимому, его "4348 год" должен был развернуться в роман о человеке и достойном его мире, но написана была только та часть, в которой изображалась научно-техническая действительность России 4348 года. По замыслу Одоевского, Россия будущего стала мировым центром наук, культуры и просвещения; ее ученые научились повелевать климатом, покорили воздух своими летательными аппаратами, создали синтетическую пищу, изобрели синтетические искусства и т. д. Но при всем этом Россия 4348 года все еще управляется монархом и родовитой аристократией, а сословные различия в ней нисколько не уменьшились. Конечно, и Одоевский не создал русскую фантастику; его заслуга в ином: он ввел в нее глубокую философскую мысль и тем самым поднял на иной, высший уровень. Уже следующая наша утопия - знаменитый Четвертый сон Веры Павловны в романе Чернышевского "Что делать?" - является, по существу, страстным отрицанием социальной ограниченности "философско-романтической утопии" Одоевского. Между ними нет прямых связей; это идет идейный спор поколений, спор эпох и мировоззрений. Он идет и в главном русле нашей литературы и на ее периферии - в утопическом жанре. Так закладывается традиция; в будущем, когда от этого периферического узелка отпочкуется поток советской фантастики, одним из ее ведущих мотивов станет социальный мотив, стремление показывать научное открытие в неразрывной связи с социальной действительностью. Конец XIX - начало XX века ознаменовались бурным развитием капитализма в России; оно происходило на фоне быстрого роста научного потенциала работы Менделеева, Умова, Лебедева, Столетова, Доливо-Добровольского, Попова, Циолковского выдвинули русскую науку на одно из первых мест в мире. Параллельно с этим в русской литературе возникает уже вполне оформившийся жанр научно-технической утопии - на первых порах подражательной, а затем все более оригинальной. В 1895 году инженер и изобретатель В. Н. Чиколев опубликовал большой роман "Электрический рассказ" ("Не быль, но и не выдумка"), в котором развернул широкую картину внедрения электричества в быт, технику, науку будущего. Герой романа совершал экскурсию по "Институту экспериментального электричества", где узнавал об электрифицированных фермах, об электровозах и других достижениях будущего. Другой инженер, А. Родных, в романе "Самокатная дорога" (1902 год) выдвинул интересную идею железной дороги, где вместо обычной тяги используется тяготение Земли. В романе профессора Бахметьева "Завещание миллиардера" (1904 год) предвосхищена идея современных международных научных институтов; герои Бахметьева, сотрудники объединенного научного института, созданного на средства, завещанные богачом-меценатом, в ходе дискуссий и непосредственного общения значительно плодотворнее развивали науку, чем это достигалось прежним методом разобщенных усилий одиночек. Инженер Н. С. Комаров в повести "Холодный город" (1918 год) развернул оригинальную инженерную утопию на фоне очень широкого замысла: вследствие утепления Солнца, таяния льдов и увеличения прозрачности атмосферы температура на Земле повышается; в этих условиях путь к спасению указывает холодильная техника будущего, позволившая создать город-холодильник Колдтаун, рассчитанный на миллионы жителей. В повести Комарова мечты инженера сплавлены с элементами социальной утопии - приводится набросок истории Земли за два будущих века; основным рычагом истории является наука; народы, не развивающие науку, отстают в развитии, вытесняются на периферию событий. В повести намечены, хотя и робко, контуры классовой борьбы и технократические тенденции будущего ("всемирный мозговой трест изобретателей"); показаны перспективы развития воздушного и электромагнитного транспорта, создание гигантских ГЭС. Значительное место в русской фантастике того времени занимали произведения, созданные под влиянием цикла "необыкновенных путешествий" Ж. Верна - романы и повести о путешествиях к полюсу, о приключениях в воздухе и т. п., сочетавшие романтику поиска и приключений с оригинальными инженерно-фантастическими идеями ("В стране полуночи" М. Волохова-Первухина; "Цари воздуха" В. Семенова; "Неведомый мир" и "На Южный полюс" В. Уминского). Литературные достоинства этих книг весьма сомнительны (даже в те времена фантасту нельзя было писать: "качая своей бесхитростной головой", как писал Н. С. Комаров о своем герое), и причины этого (по крайней мере одна из причин) понятны. Авторы были слишком воодушевлены научно-техническими перспективами, раскрывавшимися на их глазах и скрытыми от глаз непосвященных; они видели свою творческую задачу в приобщении широкого круга читателей к блистательным перспективам науки. Это была скорее просветительная, чем художественная литература; больше очерк, чем роман; художественный образ уступал место формулам и научно-популярным лекциям. Русская фантастика прошлого отнюдь не была ни малочисленной (около 25 книг за 20 предреволюционных лет), ни Эпигонской - научно-технические идеи, высказанные ее авторами, были передовыми идеями своего времени. Ее очевидные недостатки - схематизм, уклон в популяризаторство, очерковость были общими недостатками фантастических утопий того времени. Не менее оживленным был этот период и для социальной утопии распространение социалистических идей вызвало новую волну литературы этого рода; появились книги У. Морриса, Э. Беллами, Э. Бульвер-Литтона, Е. Жулавского, Джека Лондона, в которых делались попытки развивать или опровергать идеи социалистического переустройства общества. В русской дореволюционной фантастике вплотную примыкают к этому направлению повести А.Читать дальше