Вера Кондратенко - ПОД МАСКОЙ ОБЪЕКТИВНОСТИ

«главный вопрос – сама ли американская система начала неверно функционировать в колоссальном масштабе, или всё дело в неподатливости сменявших друг друга глав государства – вот что беспокоило столь многих американцев. Если за всем этим стоят личные ошибки, их можно исправить, избавившись от Кеннеди, Джонсона, Никсона. Но если корень зла в самой системе, то это порождало другой, более страшный вопрос» [85] Salisbury H. Without Fear or Favor, p. 192. .

Г. Солсбери, как и многим другим апологетам буржуазного строя, хотелось бы доказать, что война явилась следствием заблуждения, чьих-то личных ошибок, просчётов, ко не обвинительным актом самим основам общества. Однако в действительности дело обстояло именно так.

Вьетнам привёл к опасной концентрации власти в руках президента. Конгресс устранился от дел и стал играть пассивную роль. Это вызывало недовольство и беспокойство многих представителей капитала и политиков среднего эшелона. Война во Вьетнаме всё больше расшатывала экономику Соединённых Штатов, оттягивая силы и средства, которые американский империализм надеялся с большей для себя выгодой использовать в других областях. Весь этот комплекс проблем отразился на редакционной политике «Нью-Йорк таймс», вызвав в ней определённые перемены.

«Нью-Йорк таймс» теперь уже решительно выступала за окончательное решение вьетнамской проблемы путём переговоров. Но при этом она по-прежнему не отказывалась от аргументов такого рода: при выработке соглашения в Париже США должны, хотя бы частично, добиться тех целей, которых им не удалось достичь на полях сражений. Это требование она отстаивала в течение ряда лет. Однако, если переговоры затягивались, газета перекладывала ответственность за это на вьетнамскую сторону, а не на руководителей американского правительства. А если на той или иной стадии они начинали продвигаться вперёд, то «Нью-Йорк таймс» объясняла это читателям тем, что Ханой шёл на уступки под давлением американской военной мощи, стараясь не признавать того факта, что в действительности под ударами вьетнамских патриотов США всё более утрачивали свои позиции как на поле боя, так и за столом переговоров. Таким образом, оставаясь верной себе, газета придерживалась интерпретации фактов, наиболее отвечающей интересам правящего класса – империалистической буржуазии.

К концу второго и началу третьего этапа вьетнамской войны «Нью-Йорк таймс» всячески старалась привить читателям сознание важности и ценности человеческой жизни. Она даже выражала недоумение по поводу того, как можно ещё

«продолжать придавать гораздо больше значения ущербу, который может быть причинён нашему (американскому. – В. К.) престижу в мире, чем тому, что наши бойцы погибают на поле боя либо остаются калеками…» [86] The New York Times, 13.VII.1971. .

Эти заявления полностью противоречили утверждениям «Нью-Йорк таймс», выдвигаемым в период эскалации. Газета ставила теперь жизнь американских солдат выше престижа США, т. е. стремилась произвести в сознании читателей переоценку ценностей, в данном случае человеческой жизни. Такие перемены в позиции «Нью-Йорк таймс» являются одним из свидетельств манипуляции газеты общественным мнением американцев, попыткой повлиять на него нужным ей образом. Создавая соответствующую психологическую атмосферу, газета затем убеждала в «бессмысленной смерти» [87] The New York Times, 18.V.1971. солдат США во Вьетнаме с целью вызвать у читателей отрицательное отношение к политике своего правительства в этом районе. То, что молодые американцы гибнут в этой войне напрасно, стало одним из главных аргументов газеты в тот период. Он выдвигался ею в 1971–1973 гг. взамен рассуждений о долге и обязанностях американцев защищать Южный Вьетнам от коммунистов, даже если это ставило под угрозу жизнь солдат США.

Изменение аргументации сочеталось на страницах «Нью-Йорк таймс» с созданием совсем иного образа вьетнамской войны, ничего общего не имеющего со стереотипными представлениями периода эскалации. Теперь газета преподносила читателям войну США во Вьетнаме как катастрофу, как «бесконечный и бессмысленный конфликт», заведший в тупик американскую политику, и как «самую печальную и трагическую ошибку в американской истории».

Для того чтобы проследить, насколько радикальны были перемены в редакционной политике «Нью-Йорк таймс» по данной проблеме, возьмём для сопоставления два номера газеты. Это даст возможность рассмотреть на конкретном примере те образы и пропагандистские установки, которые «Нью-Йорк таймс» формировала в сознании читателей.

Первый номер датирован 7 августа 1964 г. и относится к периоду, когда газета полностью поддерживала экспансионистскую политику правительства США. Второй номер взят за 8 мая 1971 г. – время, когда она, убедившись в бесперспективности данного курса, выступала за выход Соединённых Штатов из войны во Вьетнаме.

Как видно из сопоставительного анализа номеров, относящихся к разным этапам войны во Вьетнаме, образы и оценки этой войны, политики США в Юго-Восточной Азии, действий американских солдат во Вьетнаме, а также пропагандистские установки «Нью-Йорк таймс» изменились, что свидетельствует об эволюции её редакционной политики. Между тем характер вьетнамской войны не менялся. Она на всех этапах была со стороны Соединённых Штатов несправедливой и преступной. Таким образом, «Нью-Йорк таймс» осуществляла манипуляцию сознанием американцев с помощью аргументированных обобщений, сочетавшихся с внедрением соответствующих пропагандистских образов и установок, изменявшихся в зависимости от тех задач, которые ставила перед собой газета в каждый конкретный период, руководствуясь потребностями своего класса.

Всё это подтверждает на практике ленинское замечание о том, что

«свобода печати во всём мире, где есть капиталисты, есть свобода… фабриковать „общественное мнение“ в пользу буржуазии » [88] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 44, с. 79. .

К последнему этапу вьетнамской войны газеты и журналы стали несколько смелее называть вещи своими именами. Так, некоторые периодические издания начали именовать ложь, связанную с войной, ложью, а не «частью кризиса доверия» или «свидетельством недостатка искренности» – витиеватыми штампами, которыми они пользовались ранее.