Юрий Рубцов - Мехлис. Тень вождя
- Название:Мехлис. Тень вождя
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вече
- Год:2011
- ISBN:978-5-9533-5781-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Рубцов - Мехлис. Тень вождя краткое содержание
Книга посвящена деятельности одного из ближайших и многолетних сподвижников Сталина — Льва Мехлиса, бывшего подлинным alter ego — вторым «я» вождя.
На се страницах читатель встретится со Сталиным и Молотовым. Ворошиловым и Берией, Жуковым и Тимошенко, Горьким и Фадеевым, десятками других знаменитых и рядовых персонажей советской истории 20–50-х годов XX века. Действие происходит то в кремлевском кабинете вождя, то на поле боя где-то под Керчью; картина пленума ЦК ВКП(б) сменяется сценой бессудного расстрела генералов осенью 1941 года; трагедия народа, сполна хватившего лиха войны и голода, соседствует с роскошью, которую позволяла себе советская знать.
Был ли Мехлис воплощением зла или просто олицетворял свое противоречивое время? На эти вопросы отвечает книга доктора исторических наук Юрия Рубцова, созданная на основе архивных документов, которые еще недавно находились на секретном хранении.
Мехлис. Тень вождя - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Отражением глубокой уверенности, что тотальный контроль может вполне компенсировать органические недостатки экономической системы, следует рассматривать и другие его предложения, воплощенные в постановлениях Совета Министров СССР «О Государственном контроле за приемкой и сохранностью хлопка» (от 11 июля 1947 года), «О Государственном контроле на железнодорожном транспорте» (от 17 мая 1948 года), «О Государственном контроле за сохранностью и расходованием спирта» (от 16 июля 1949 года) и других подобных мерах по наращиванию сети контролеров.
Но Льву Захаровичу и это казалось недостаточным. В январе 1949 года он заявил о необходимости иметь в системе МГК подобные структуры также в угольной, нефтяной промышленности, в отдельных экономических регионах, таких, как Донбасс, Кузбасс, на нефтяных промыслах в Азербайджане.
Было бы ошибкой упрощать проблему, сводить ее к прямолинейности во взглядах лишь одного руководителя МГК СССР. За массовыми хищениями и расточительством, за слабой действенностью контрольно-ревизионных органов скрывались явные признаки нараставшего политического и хозяйственного кризиса советской государственной системы.
Неэффективность предпринятых государством мер подтверждает и уголовная статистика тех лет. Число преступлений все время росло, несмотря даже на то, что в условиях послевоенного голода власти пошли на беспрецедентное ужесточение законов — по указу от 4 июня 1947 года максимальный срок заключения за хищение социалистической собственности составил 25 лет. Число осужденных к лишению свободы на срок свыше 10 лет в 1947 году выросло по сравнению с предыдущим годом в 100 (!) раз, а в 1948 году — еще в 3,8 раза. За хищение хлеба к концу 1947 года в тюрьмах и лагерях оказалось примерно 380 тысяч человек. Среди них очень большую долю составляли женщины и подростки, что прямо свидетельствует о том, что преступления совершались именно на почве голода. Сбить эту волну могла только разумная экономическая политика, но никак не уголовные и административные меры, включая ужесточение госконтроля.
Однако все более впадавший в кризис сталинский режим отвечал привычно — «закручиванием гаек». Обществу, пытавшемуся с победой над фашизмом стать хоть чуть свободнее, раскрепощеннее, власть недвусмысленно давала понять: надежды на либерализацию безосновательны.
Не случайно, придя к руководству министерством, Мехлис стал освобождаться от тех, чей политический облик вызывал хоть какое-то сомнение. За три года только из центрального аппарата по этим мотивам было уволено более 60 человек. Формулировки при объяснении причин увольнения воистину заставляют вспомнить печальной памяти 30-е годы: «скрыл пребывание в 20–23 гг. в молодежной анархистской организации», «сестра врага народа», «работал в аппарате Ежова» и т. п. Охранительные тенденции, так проявившиеся у Льва Захаровича на заключительном этапе войны, получили дополнительный стимул в обстановке второй половины 40-х годов.
В соответствии с постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 28 марта 1947 года, подписанным Сталиным и Ждановым, в министерствах и центральных ведомствах создавались так называемые суды чести, которые должны были рассматривать «антипатриотические, антигосударственные и антиобщественные поступки» управленцев, если они не подпадали под уголовное преследование. Назначение судов чести, как объявлялось официально, состояло в содействии делу воспитания работников государственных органов в духе советского патриотизма, поддержания чести и достоинства советского работника. В действительности «патриотизм» в сталинско-ждановском понимании противопоставлялся «низкопоклонству перед Западом» и «космополитизму», и удар наносился по интеллигенции и части управленцев, попытавшихся мыслить и действовать шире десятилетиями навязываемой политической властью двухполюсной модели мира — «свои» и «чужие».
В стране развернулась шумная пропагандистская кампания. Люди старшего поколения хорошо помнят фильм «Суд чести», поставленный по пьесе Александра Штейна. Свой талант актеры Сухаревская и Переверзев, Чирков и Самойлов тратили на воплощение на экране фальшивой истории о том, как советская женщина — научный работник за флакон французских духов выдает секрет важнейшего изобретения. Константин Симонов откликнулся на тему продажности ученых пьесой «Чужая тень» (за что позднее порицал себя).
Суды чести оказались вовсе не безобидными. В Министерстве Вооруженных Сил СССР по вздорному обвинению в передаче вчерашним союзникам-англичанам чертежей торпеды была осуждена группа заслуженных адмиралов во главе с Н. Г. Кузнецовым, причем суд «чести» очень быстро трансформировался в суд уголовный, закончившийся для большинства подсудимых реальными сроками заключения. В Академии медицинских наук ученых Н. Г. Клюеву и Г. И. Роскина безосновательно обвинили в связи с американской агентурой и передаче ей открытого метода борьбы с раком и полученного в результате экспериментов лечебного препарата. Официальная пропаганда тут же избрала их в качестве показательного объекта для широкой кампании осуждения (они-то и стали прототипами героев фильма «Суд чести» и пьесы «Чужая тень»).
Подобный орган «правосудия» Мехлис, не замедлив, учредил и в своем ведомстве. В письме, с которым в январе 1948 года он обратился к членам коллегии министерства, обращалось внимание на необходимость усиления воспитательной работы с контролерским составом, в политическом просвещении предлагалось «усилить вопросы истории международных отношений, темы по проискам иностранных разведок». 6 февраля он выступил с докладом на совещании членов коллегии и партийного комитета МГК СССР, обсудившем постановление Оргбюро ЦК, к подготовке которого Лев Захарович, как член ОБ, имел прямое отношение, — «О мероприятиях, проведенных министерствами авиапромышленности и электропромышленности в связи с закрытым письмом ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина». Моральная экзекуция ученых-медиков продолжилась и на общем собрании коллектива. Квалифицировав их поступок как прямое предательство, Мехлис недвусмысленно заявил: «Можно не сомневаться, что если в нашей среде найдется сорная трава, мы вырвем ее с корнем». [187] РГАСПИ, ф. 386, оп. 2, д. 6, л. 25об.
Следует оговориться, что органы государственного контроля были неотъемлемым элементом утвердившейся в СССР политико-хозяйственной системы, отличавшейся тотальным влиянием идеологии на все стороны жизни страны и искаженными принципами «социалистического хозяйствования». И потому несли на себе все ущербные черты системы в целом с ее расточительностью, неэффективностью, упором не на экономические законы и стимулы, а на административный нажим. Но при всех оговорках они выполняли и объективно полезные для общества функции, поскольку ни одно общество, будь оно тоталитарным или демократическим, не может обойтись без той или иной формы контроля за производством и распределением.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: