Виктор Топоров - Жёсткая ротация

«Большая книга» декларирует отказ от идейных, жанровых и установочно-художественных предпочтений. То есть эксперты должны добросовестно читать всё подряд, ориентируясь исключительно на собственные вкусы и пристрастия! И даже если этих экспертов будет всего несколько сотен (надо бы несколько тысяч, но такого количества знатоков литературы в стране просто нет), сведение совокупного мнения всё равно станет делом организаторов, которые наугад — или по знакомству — ткнут пальцем в две-три книги (или рукописи), не принадлежащие «признанным мастерам пера», и исключительно для приличия введут их в лонг-лист. Чем сведут значение всего широко разрекламированного (но, как показано выше, нереализуемого) открытого конкурса к смехотворному минимуму. А анонимность всех решений (почему-то декларируемая как «полная прозрачность») поможет спрятать концы в воду — но никак не более того. Итак, мы получаем сформированный организаторами (по одним им известным соображениям) лонг-лист, поступающий на рассмотрение стоглавой Академии во главе с Даниилом Граниным и Эдвардом Радзинским. Члены которой опять-таки будут голосовать анонимно. Вернее, полуанонимно: организаторы будут знать, за кого и как проголосовал каждый, а широкая публика — нет. Более того, в наспех собранную невесть кем и невесть по какому принципу Академию можно заранее ввести десяток-другой людей, которые «подарят» голоса Оргкомитету. Я не утверждаю, что так оно и будет, — я задаюсь вопросом, что именно в уставе и других документах премии этому препятствует? Весь премиальный (и, разумеется, не только премиальный) опыт доказывает: если оставлена законодательная лазейка для коррупции, то ею — скорее рано, чем поздно, — воспользуются. То есть лауреатов опять-таки назначат. Назначат те, кто рулит премией. Кто на самом деле рулит премией, неизвестно, да, строго говоря, и неинтересно. И уж тем более неинтересно, кого эти безымянные рулевые — руководствуясь никому не ведомыми соображениями — назначат лауреатами. Что-то, правда, подсказывает, что рублевыми миллионерами будущие лауреаты являются и до её получения. О вкусах не спорят. Литературный вкус подобен музыкальному слуху — или он есть, или его нет. О литературном вкусе тех, кто на самом деле рулит премией, можно составить опосредованное впечатление по именам сопредседателей Академии и по названию «Большая книга», представляющему собой ошибочный перевод латинского словосочетания opus magnum (главный труд). «Большая книга» — выражение ироническое, и употребляется оно главным образом для обеспечения комического эффекта: «Большая книга анекдотов» и т. п. Сам г-н Урушадзе говорит о «Главной книге», что было бы, конечно, удачнее, но в официальном-то названии фигурирует «Большая». Название это, сообщают нам, придумал известный писатель, близкий к организаторам и, напротив, далёкий от какой бы то ни было державности. От себя добавлю, что этот писатель только что выпустил сборник ранее не публиковавшихся юношеских повестей «премиальным объёмом» свыше 10 печатных листов — зря, что ли? Вот вам и третий лауреат. А что касается первого и второго, то их «выявят» позднее — как политического «преемника» и его «дублёра».

И всё-таки — почему «Большая книга», а не «Главная»? Чтобы замаскировать «державность», одновременно намекнув на неё одновременным подмигиванием обоими глазами, — что ж, это вполне современно. Но и с державностью «Большой книги» проблемы — большие и (не боюсь, а, наоборот, надеюсь) неразрешимые. Потому что «Большая книга», скорее всего, задумана как реинкарнация Сталинской премии по литературе — первой, второй и третьей степени. Конечно, денежное содержание Сталинской премии было меньше, но лауреат с лихвой «добирал» благами, привилегиями, льготами, тиражами… И главное, знал, кому высочайшей наградой обязан — товарищу Сталину. И из года в год по всей стране шёл всесоюзный и всесезонный поиск талантов под личным присмотром Вождя Всех Народов; под его же присмотром шли обыски, аресты, суды, бессудные расправы и казни, но и всесоюзный и всесезонный поиск талантов шёл тоже. Отстраивалась литературная вертикаль. Идея если не заменить, то на практике подменить бессильный, в отличие от сталинских времён, Союз писателей Советом экспертов, а Комитет по Сталинским премиям — Литературной академией сама по себе неплоха, но у неё три не подлежащих устранению недостатка: 1. Путин — не Сталин: он литературой не интересуется, литературу — с точностью до каждого опубликованного рассказа — не знает, литературу не любит, литературе идеологического значения не придаёт; телевидению придаёт, а литературе нет — и, кстати, он в этом прав; 2. Путин — не Сталин: пресловутые вертикали он выстраивает для порядку; выстраивает видимость вертикалей — и забота о порядке на этом заканчивается; 3. Путин — не Сталин. Распространив принятую в цивилизованном обществе презумпцию невиновности на вдохновителей и организаторов новой премии, предположим, что она и впрямь преследует благие цели (и декларируемые, и подразумеваемые, и даже тайные — типа дать хорошо заработать хорошим людям, — но всё равно благие). Но не надо быть дельфийским оракулом и тем более не имеет смысла ждать несколько лет или хотя бы год, чтобы с уверенностью констатировать: «Большая книга» — это большое недоразумение.

2006

Литературные премии надоели всем и каждому. Кроме, разумеется, тех, кто их получает. С присуждающими премии дело обстоит сложнее: одним надоело, другим нет, у кого-то кончились деньги, у кого-то откуда ни возьмись появились, третьи — вроде академиков АРС'С — и вовсе блефуют, отгружая бочками лишь собственные благословения, цена которым — копейка в базарный день. Четвёртые — здесь отличается за счёт налогоплательщика питерский воевода писсволочи Валерий Попов — «пилят» премиальные денежки на своих, а если уж наградят кого-нибудь со стороны, то непременно потребуют с лауреата «продолжения банкета» на всю сумму. Пятые… Скажем, премию «Ясная Поляна» торжественно вручили Анатолию Киму. Основания самые серьёзные: именно Ким эту премию придумал и «привёл» главного спонсора. На литературный процесс премии не влияют ввиду отсутствия оного (да и само обсуждение премий в печати есть не более чем имитация напрочь отсутствующего литературного процесса). Не влияли до недавних пор и на продажу книг в магазинах — или, напротив, влияли по принципу антирекламы: всем было известно, что отмеченную той или иной премией книгу заведомо невозможно читать. Ситуация в корне изменилась пять лет назад с появлением премии «Национальный бестселлер», которую начали присуждать ответственно и открыто, а главное, за действительно интересные произведения. Тиражи книг, отмеченных «Национальным бестселлером» (а порой и всего-навсего попавших в шорт-лист), вырастают в разы. И не просто тиражи — но и фактические продажи. На первых порах успех «НацБеста» пошёл на пользу и «Русскому Букеру» — по аналогии. Улицкую (Букер-2002) раскупили. Рубена Гальего (Букер-2003) раскупили. Василия Аксёнова (Букер-2004) раскупать не стали, но как бы в компенсацию за неудобочитаемость отмеченных премией «Вольтерьянцев и вольтерьянок» назначили на следующий год председателем букеровского жюри. И Василий Павлович, поплевав на ладони, закусил удила… Оглашённый 7 октября шорт-лист «Русского Букера» вызвал столь единодушное возмущение, что не прибавишь и не убавишь. Требования прекратить это позорище звучат с разных — и самых неожиданных — сторон. Ситуация, однако, далеко не столь проста, как кажется в первом приближении, — потому что, судя по всему, это позорище и впрямь вот-вот прекратят. В одной из лучших повестей букеровского лауреата Владимира Маканина «Медленная река с быстрым течением» (премию «за лучший роман» он получил за средней величины и качества рассказ, но это так, к слову) герой одновременно узнаёт о том, что его жена а) изменяет ему налево и направо; б) умирает от рака. «Изменщицу» надо гнать, умирающую — жалеть. Пребывая в раздвоенных чувствах, герой постепенно сходит с ума. Нечто похожее происходит сейчас и с Букером, или, вернее, «Букером — Открытая Россия», как он сейчас называется (О том, Букеровский комитет вышел из интересного положения с «Открытой Россией», — в статье «Апогей нуля»).