Юрий Поляков - Сто дней до приказа

Вот огневая точка условного противника. Шквальный огонь. «Ложись!» — командует старшина. Все прижимаются к земле, за исключением не понимающего по-русски Мага. Он напролом идет к амбразуре, хватает ствол пулемета и вытаскивает его из дота вместе со стрелком.

Вот на траншею движется танк. Воины забрасывают его учебными гранатами, Чудо срывает кольцо, хочет бросить гранату, потом вдруг задумывается и начинает разглядывать круглую лимонку.

— Ты что? — кричит прапорщик.

— Вы знаете, есть теория, что Вселенная образовалась от взрыва. И я подумал…

— Скажи спасибо, что граната учебная. А то пока ты думаешь, твоя задница во-он на том дереве уже висела бы! — в сердцах кричит прапорщик.

Вот Муха. Он устроился на дереве со снайперской винтовкой. Через прибор ночного видения воин обшаривает берег. Внезапно из воды выныривает наша героиня, возвращающаяся из разведки: мокрая форма плотно облегает ее отнюдь не солдатские рельефы. От неожиданности Муха падает с дерева…

Вот Фантик, прижимаясь к земле с какой-то ношей, ползет по нейтральной полосе. Над ним свистят пули, его освещают ракеты, он перерезает колючую проволоку. Наконец, Фантик достиг конечной точки своего опасного приключения. Там его ждет Незнакомец. Он берет тюк с заказанной формой и отсчитывает деньги.

— Двести.

— Двести пятьдесят! — поправляет Фантик.

— Мы же за двести договаривались!

— Мало ли! — возражает Фантик. — Я это за линией фронта, у условного противника взял. Идет как импорт…

— Ладно, — соглашается Незнакомец. — Теперь слушай! Мне граната нужна. Боевая!

— Рыбу глушить?

— Рыбу, рыбу… Большую рыбу!

— Не-ет… Это я не могу. Гранаты в оружейной комнате заперты!

— Двести.

— У комнаты часовой.

— Триста.

— Они все на учете.

— Четыреста.

— В тюрьму посадят.

— Пятьсот.

— Ладно. Попробую.

Лубянка. Вывеска на общеизвестном доме:

АВТОР. В тот день долго горели окна в кабинете полковника КГБ Хватова. За двадцать лет беспорочной службы на ниве контроля и порядка он обезвредил четырнадцать агентурных сетей, двадцать пять резидентов, лично брал опасных агентов-террористов, но те данные, которые доложил ему капитан Бдилин, не поддавались никакому разумному объяснению…

— Странная история получается, товарищ полковник. С одной стороны, он у нас в части служит, а с другой — дома репетирует, готовится к конкурсу «Золотой удод»! — докладывает Бдилин.

— Так-таки-так! — поигрывает полковник пальцами.

— Потом его генерал Плющенко к себе хотел забрать!

— Так-таки-так… Займитесь генералом Плющенко! — кивает полковник одному из подчиненных.

— А мать Булатова в Америке кино снимает! — добавляет Бдилин.

— Да, действительно кино какое-то получается. Если это агентурная цепь, то очень оригинальная… Надо лететь в Америку! Срочно!

— Я готов! — расцветает Бдилин.

— Нет, вы продолжайте наблюдения! — вздыхает полковник. — В Америку придется лететь мне! Так-таки-так…

Палаточный городок воинской части, выехавшей на учения. Костер. Рядом на ящике из-под боеприпасов полевой телефон. Возле огня, опершись щекой на автомат, сидит наша героиня. Подходит майор Крутов.

— Дневалишь, Булатов? — тепло спрашивает он.

— Так точно! — вскакивает Светлана.

— Да ты сиди, — разрешает комбат и сам пристраивается возле огня.

Долгое время они молчат. Потом неожиданно майор спрашивает:

— Скажи, Булатов, можно простить предательство?

— Нет, нельзя.

— Я тоже так думаю. Но, знаешь, одиночество страшная штука. Впрочем, ты еще молодой — не поймешь…

— Я раньше считал, — после продолжительной паузы отзывается наша героиня, — что одиночество можно чем-то искупить. Например, любовью к ребенку. Заботой о нем. Оказывается, нет…

— Я много думал о том, почему так у нас получилось, — продолжая о своем, медленно говорит комбат. — И понял, что во всем я виноват сам. Я ведь ее не любил по-настоящему. Просто после училища получил назначение. Без боевой подруги, сам понимаешь, в гарнизон ехать как-то не принято. А тут — одноклассница, ради тебя готовая на все… Вернее, ей только казалось, что она готова на все.

— Я понимаю… — кивает Светлана. — Я понимаю. Молоденькая глупенькая актрисулька после училища приходит в театр. А тут он, любимец публики, играет молодых, храбрых офицеров. Племянник главного режиссера. Обещает роль в «Трех сестрах», говорит, можешь выбирать любую сестру. Вот и выбрала… Дура!

— Что-то я тебя не пойму, Булатов! — спохватывается комбат. — Ты это о ком?

— Я?

— Ты!

— Я… Я про маму рассказываю. Она меня одна вырастила.

— Значит, это она тебя так здорово стряпать научила?

— Да… Знаете, постоянные репетиции, съемки. Нужно было помогать!

— Ну что ж, повезло твоей будущей жене! — смеется комбат. — Ладно, пойду посты проверю. Если что — звони! — Он кивает на полевой телефон.

Оставшись одна, Светлана смотрит на огонь, по ее щекам ползут слезы. Потом она берет трубку телефона.

— Алло! Крутов слушает! — слышен голос комбата.

Ничего не ответив, наша героиня кладет трубку.

Аэропорт Шереметьево. По трапу спускается уже знакомый нам полковник Хватов, весь увешанный коробками с импортной аппаратурой. У трапа некое подобие официальной встречи.

— Так-таки-так… — говорит полковник. — Ситуация серьезнее, чем я предполагал. Ваш Булатов еще служит? — он поворачивается к капитану Бдилину.

— Служит. Благодарность от командования за учения получил! И очередное звание.

— А ваш Булатов? — поворачивается он к своему сотруднику.

— Репетирует. Собирается на международный фестиваль «Золотой удод».

— Плющенко прокачали? — уточняет полковник у третьего сотрудника.

— Прокачали. Оказался обыкновенным хапугой. Прокуратура разбирается.

— Так-таки-так… — говорит полковник. — А ведь никакой Светланы Булатовой в съемочной группе нет!

— Как нет? — вскрикивают все в один голос.

— Нет. Зато есть некий Хачик Спонсорян. Он же — Георгий Губмаридзе…

— Гиви-Белый-Порошок?! — восклицают все в один голос.

— Он самый! Будем связываться с Интерполом!

— А что делать с моим Булатовым? — спрашивает Бдилин.

— Пусть послужит. Пока…

— А с моим Булатовым что делать? — спрашивает сотрудник.

— Будем брать. Но после тщательной подготовки!

Площадка перед казармой. Воины получили письма. Стоит радостный гвалт. Чудо с блаженным выражением лица читает весточку от своей девушки. Он счастлив. «Становись!» — это появился прапорщик. Воины быстро и ровно выстраиваются, от былой неразберихи не осталось и следа.

— Эх, Магометов! — качает головой Осадиконь. — Несознательный ты пережиток! У меня в каптерке от твоих посылок и писем уже ступить некуда…