Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6395 ( № 48 2012)

Дальше все ехали в полном молчании.

Толстая тётка больше не оборачивалась, только щляпу за поля дёргала. Мужчина с жёлтым лицом угрюмо смотрел в окно, играя желваками. Остроносый мальчик задремал на коленях матери, которая тоже клевала носом. Мужик-толстяк сидел в той же позе, только губы у него ещё больше отвисли.

Михаил скосил глаз на соседку.

Яркая брюнетка загадочно улыбалась, глаза её были прикрыты.

Она продолжала слушать свою музыку.

Остановка Михаила была первой.

У двери он оглянулся.

Все сидели в прежних позах. Только яркая брюнетка подняла на него глаза. В них мелькнул интерес. Вдруг хоть что-нибудь в нём будет для неё эдакого?

И в ту же секунду отвела взгляд в сторону.

Он был одет так же заурядно, как и все в таксичке.

Михаил усмехнулся. У каждого своя музыка.

Путь к трёхэтажке родителей шёл через сквер. В конце его когда-то стояла церковь. Её разрушили перед войной. Когда рухнул Советский Союз, восстановить церковь не хватило средств. На этом месте построили часовню.

Михаил её ещё не видел. Ему захотелось на неё посмотреть. Он свернул на боковую дорожку, которая вела прямо к часовне.

Часовня стояла на постаменте. С одной стороны к её входу шли ступени с перилами. Такие же перила шли по краю постамента.

Шла служба. Двери были открыты, горели свечи, слышалось пение певчих.

Михаил остановился поодаль.

На нижней ступеньке лестницы сидела неопрятно одетая женщина в цветастом платке, из-под которого торчали космы немытых чёрных волос. Каждому, кто проходил мимо, она громко кричала:

- Подайте Христа ради хоть что-нибудь! Не дайте пропасть душе грешной! Подайте Христа ради хоть что-нибудь!..

Кричала женщина так громко, что из часовни наконец вышел служка в рясе, спустился к ней и что-то тихонько сказал.

Женщина поправила платок и громко прокричала:

- Я ж только Христа ради прошу! У святого храма! Хоть что-нибудь прошу! И ничего больше! И нигде больше!..

Она кричала бы ещё и дальше. Но в часовне закрыли двери. Служка перекрестился и поспешил отойти прочь.

Возбуждённо теребя концы платка, женщина заозиралась вокруг. Видно, хотела продолжить с кем-нибудь диалог. Но никого не было. Михаила она не заметила. Посидев пару минут и поостыв, встала, подняла котомку, на которой сидела, и заковыляла прочь.

Михаил покрутил головой.

Надо же! Уже сколько раз за сегодня он услышал это "хоть что-нибудь"!

Все просят, всем надо, но, получается, совсем не важно, что?

Двор родного дома и сам дом за два года совсем не изменились. Та же скамейка у подъезда. Даже та же соседка сидит на ней, как в день отъезда. Тётя Паша, кажется.

- Здрасьте, тёть Паш!

- Ой, Мишаня! Приехал! А мы тут только с твоей мамкой сидели, тебя вспоминали. Она к соседке пошла, к Софке. Та потащила её к себе чего-то показать.

- Спасибо, тёть Паш!

- А ты как, здоров? Надолго приехал?

- Всё путём, тёть Паш! Пока на денёк!

- А ты это...

Дальше было задерживаться нельзя. Михаил поправил сумку на плече, помахал рукой и нырнул в подъезд.

Тётя Софья жила на первом этаже.

Михаил тронул кнопку дверного звонка. За дверью заливисто засвистел соловей.

Так было и в детстве, когда он с пацанами крался к этой единственной во всём дворе двери, умеющей издавать соловьиные трели. Тётя Софья резво выскакивала на лестничную площадку с полотенцем в руке. Они удирали, прятались за углом дома и падали от смеха на траву газона.

Дверь теперь открылась не сразу. И поседевшая тётя Софья не выскочила, а выглянула из-за двери.

- Тебе чего, парень? Ой, Мишаня, это ты? А твоя мамка у меня...

Она не успела договорить.

За её плечом Михаил увидел мать. Она сидела на коридорном стульчике, опираясь на палку. Руки у матери вдруг заходили ходуном. Непослушная палка скользнула по полу в сторону. Ноги без неё отказывались поднять ставшее вдруг беспомощным тело.

- Ми-ишенька! Сынок! При-иехал!

Михаил оттеснил в сторону тётю Софью вместе с дверью, зашёл в коридор и бережно взял мать под локоть и под мышку. Даже сквозь толстое пальто ощущалось, каким немощным было её тело.

За порогом соседкиной квартиры мать уже твёрже опёрлась на палку правой рукой. Левая в старческих коричневых пятнышках цепко ухватилась за перила. Михаилу оставалось только слегка поддерживать мать за локти то одной, то другой руки, отвечать на сыпавшиеся вопросы и слушать, что она громким и прерывистым шёпотом говорила, радостно и беспокойно оглядываясь на него через плечо:

- А мы тебя только на следующей неделе ждали!.. Мне вчера снилось, что я булочки пекла... А это к гостям же! Ну как я не сообразила! А эта зараза Софка, как назло, домой к себе затащила! Ты же звонил, что тебе отчёт писать надо!.. Господи! А ты приехал... Пока на один день? А потом на дольше приедешь? Когда отчёт напишешь? Господи!.. Мне же надо тебе хоть что-нибудь на дорогу дать! Хоть что-нибудь!

Палка громко стучала по щербатым бетонным ступенькам в такт фразам. Ноги, обутые в стоптанные войлочные башмаки, ступали нетвёрдо. Потому плечи, поднимаясь поочерёдно, рывками тянули тело вверх по лестнице, помогая ногам. Ритм таких колебаний через несколько шагов стал походить на молитву: "Дать! Хоть что-нибудь! Дать! Хоть что-нибудь!.."

Чтобы остановить затеплившуюся влагу в уголках глаз, Михаил поднял голову.

В последних пролётах лестницы уже виднелась фигура отца в неизменной майке и спортивных штанах с пузырями на коленях. Как и у матери, восторг и тревога были написаны на его лице. Подрагивающий кулак правой руки был поднят в знакомом с детства приветствии "рот фронт".

Михаил глубоко и прерывисто вздохнул и помахал ему в ответ.

Он наконец-то приехал домой.

А всё остальное в жизни вдруг стало теперь второстепенным.

2012 г.

Никиткино утро

Никитка проснулся. Только что.

Но глаз ещё не открыл.

- Ух ты!.. Какой сон... мультиковый!.. Растаял. Как облачко!.. Вот сейчас как открою глаза!..

- Вот и стенка, с любимым ковриком...

- Вот в солнечных... зайчиках потолок!

- А вот спинка крова-атки...

Никитка разводит руки в стороны и сладко-сладко потягивается.

- Как здорово лежать под своим одеялом на мягкой подушке. И видеть свою комнату! И уголок с игрушками! И книжный шкаф! А ещё сегодня ВОСКРЕСЕНЬЕ! Мама не подымет в садик.

Она ещё спит. Можно полежать. А можно - тихонько встать и пойти к игрушкам, а можно...

- Ой! Как же я забыл! Сегодня - ВОСКРЕСЕНЬЕ! А мама обещала повести в парк на игровые автоматы и на ак...трак...цыоны! Ура! В парк! В парк!