Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6395 ( № 48 2012)

Никитка подпрыгивает на кровати и зарывается в подушку. Виден только один смеющийся глаз. Вдруг он серьёзнеет:

- А если опять дела? Она ничего не сказала, когда целовала на "спокойной ночи" и укрывала одеялом... Ну вот! Теперь жди, когда она проснётся.

Никитка переворачивается на спину, грустно вздыхает, смотрит, хмурясь, на потолок в солнечных зайчиках.

- Не-ет! Ждать нет терпения!

Никитка вскакивает с постели, путаясь в длинной футболке, которую мама одевает ему как пижаму (Никитке недавно сделали операцию на яичках, и ему нельзя спать в трусиках), и бежит босиком в другую комнату.

Мама ещё, конечно, спит!

- И почему взрослые так подолгу спят в воскресенье и так мало в другие дни? Вот бы наоборот! Ведь воскресенье коротенькое!

- Ма! А, ма! - Никитка тихонько тянет одеяло с маминых плеч.

- Ну чего тебе? - мать поворачивается в его сторону, но глаз не открывает.

- Ма! А мы сегодня... сейчас пойдём в парк?

- А-а-а-х-хм! - мать зевает и полупросыпается. - Куда... пойдём?

- Ну в парк! На ак...транк...цыоны?

- Никитка! Как тебе не стыдно! - мать открывает один глаз. - Воскресенье же, а ты поспать... не даёшь! Я же говорила - пойдём! Но ещё рано! Иди спи!

Голова матери падает на подушку.

- Странные взрослые!.. "Иди спи"! Какой тут сон! Ведь так хочется в парк!

- Ма! А как это... ещё рано?

Мать, не подымая головы, жалобно просит:

- Никитка! Дашь ты поспать наконец или нет?

Никитка обиженно сопит.

Мать садится на кровати.

- Ну смотри! Видишь? На часах маленькая стрелка смотрит вот сюда, влево, наискосок, а большая - наверх? Это семь часов, а-а-хм! утра!.. Ужас какой! В такую рань поднял! А-а-ахм! Никитка! Ну ладно... не хмурься! Когда большая стрелка будет так же вверху, а маленькая смотреть точно влево, вот сюда, то это будет девять часов. Ты меня разбудишь, и мы пойдём в парк.

- Сразу?!

- Нет, конечно. Вначале позавтракаем. Ну всё, иди! Дай поспа-ать!.. Займись чем-нибудь...

Мать укрывается одеялом с головой.

Никитка понуро бредёт в спальню.

- Легко сказать, займись чем-нибудь! А чем? Может, за стрелками последить? Но они так медленно идут, от скуки уснёшь. Поиграть игрушками? Нет! Начнёшь шуметь, мама сердиться будет. Лучше в окно посмотреть, на наш буль-вар!

Никитка влазит с ногами на стул, стоящий у окна, и облокачивается на подоконник.

- Какой он, буль-вар, большой! И самое интересное в нём - это песочница! Её дядя Коля прошлым летом сделал. В ней песок чистый-чистый и жёлтый-жёлтый! Вадька говорит, это морской песок. И врёт! Дядя Коля песок из карьера привёз. Морской песок - белый.

Никитка влазит на подоконник с ногами.

- Интересно, а что это в песочнице лежит? Ку-укла! Это же Надькина кукла! Соседки по этажной площадке! Забыла! Дождь вчера вечером пошёл, и забыла! Эх! Одно слово - девчонка! Воображала несчастная! Наверно, ничуточки и не ревела! Кукол у неё, говорит, тыща! Ей новый папа покупает. И жалко ей этой куклы нисколечко не будет... А вот я, когда солдатика пластмассового потерял, плакал... У-у! Правильно ей вчера Вадька наподдал. А то, ишь, дразниться начала: "Ой-ой-ой! А твой папка, Вадька, от вас ушёл и ты теперь брошенный..." Дура! Ну и что? Мой папка, мама говорила соседке, навсегда умер от пули, когда я родился. И что я, умер? И Вадька не умрёт...

Никитка сердито завозился на подоконнике при воспоминании о вчерашних переживаниях.

- Правда, Надька тоже здорово дралась. Вот этой куклой. Даже руку ей оторвали. Вон, у скамейки валяется.

Никитка прижимается лбом к стеклу.

- У! Какое стекло холодное! Если на него подышать, оно запотеет. Можно что-то нарисовать...

Кружок! Точка! Ручки и ножки! Так... Платье в горошек! Вышла - Надька!

- Ха-ха! Нужно теперь посмотреть, где уже маленькая стрелка...

- Фу! Как медленно идёт время! И почему взрослые говорят, что оно скачет?..

Перекрёсток несовпадений

Ольга

ГОЛУБЕВА-СВАНБЕРГ

Прозаик, поэт, переводчик. Родилась в Санкт-Петербурге. Живёт в Хельсинки.

Координатор по связям с соотечественниками и член правления Объединения русскоязычных литераторов Финляндии (ФинЛитО). Автор романа в стихах, новеллах, эссе и переводах "Две осени года" (Санкт-Петербург, Алетейя, 2010), вышедшего в серии "Русское зарубежье. Коллекция поэзии и прозы", и книги "Время действия (Сага о дилетантах)" (Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга, 2011).

Дипломант конкурса русской поэзии "Под небом Балтики - 2012" в номинации "Лирическая и любовная поэзия" (Таллин, Эстония). Лауреат премии имени А.П. Чехова за 2010 год. Трижды лауреат Всефинляндского русскоязычного литературного конкурса (в номинации "Проза").

Перекрёсток несовпадений

"...А может, я трус?! Наверное, я трус. Этого не...

Но это факт! Да! Я - тру-ус! К тому же боящийся в этом признаться.

Даже себе...

Думаю о ней. Хочу её видеть!

Но когда мы встречаемся, что-то приливает к голове, голос срывается, и я себе уже не хозяин.

Надо бежать со всех ног от этого места! От неё! От своего... позора[?]

Вот опять сижу, как чугунный болван, не могу выдавить ни слова.

А она непринуждённо рассказывает о чём-то, помешивая ложечкой в стакане..."

"...Я - дура! Нет! Точно, я - ду-ура! К тому же - неврастеничка!

Вот он спокойно пьёт свой кофе и с достоинством молчит. А я делаю уже третью попытку вытащить ложечку из этого проклятого стакана.

Но руки так дрожат, что просто боюсь распугать звоном всех посетителей кафе. Остаётся только нести всякую чушь в надежде унять дрожь и успокоить себя.

Может, сослаться на неотложные дела, встать и уйти?

Ведь он всё видит..."

Он ловил зрачками воздушные капли каких-то камней на её левом запястье и себя на мысли, что ему очень хочется прикоснуться к ним губами. Но только не отдельно, а именно на её руке. Потому что, скатившись с её тела, они потеряли бы для него смысл, став мёртвыми, пустыми и никчёмными, как и всё, существующее вне её...

Он хотел бы захлебнуться в её глазах. Но страх быть прочитанным до самого дна заставлял его отворачиваться с деланым равнодушием.

Что ей до него?..

Она мечтала зарыться лицом в его неуклюжую фланелевую рубашку и утонуть в ней, потеряв всякие остатки здравого смысла.

Все его вещи продолжали для неё жить его жизнью, храня его запахи и настроения. Она собирала эти маленькие частички его жизни всегда в тайне от него, впускала их в свою жизнь и общалась с ними, как с живыми.