Чарльз А. Капхен - Закат Америки. Уже скоро

Таким образом, существовала идеологическая основа тактики односторонних действий, хотя и не столь значимая в связи с самоизоляцией республики. Если американцы относились с недоверием даже к своим внутренним институтам управления, еще меньший энтузиазм они испытывали в отношении внешних влияний на стратегию развития страны. Популизм, смешиваясь с элементами американского идеализма, развивал у американцев чувство собственной исключительности, а допущение, что Соединенные Штаты — уникальная страна, прокладывающая собственный курс, в дальнейшем склоняло США к решительным шагам в попытках придать системе международных отношений иной вид. Отсюда и всеобъемлющая, если не парадоксальная, природа американской любви к крайностям изоляционизма и тактике односторонних действий. [215] Cм. Arthur M. Schlesinger, Jr., «The Cycles of American History» (Boston: Houghton Mifflin, 1986).

По мере завоевания новых территорий на Среднем Западе, в горных и приграничных штатах складывались свои особенные, региональные интересы и культуры, еще более осложнявшие политическую географию страны. С тех пор система приоритетов и традиции различных американских регионов сильно изменились, однако разделение по территориальному принципу продолжает играть основную роль в формировании внешней политики Соединенных Штатов. И либеральное, и либертарианское течения изоляционизма вкупе с упрямой тактикой односторонних действий остаются основными составляющими американской политической культуры. Они то выпячиваются, то уходят в тень с изменением политических и экономических интересов американских регионов.

Межпартийные отношения также имели значительное влияние на формирование большой стратегии США с самого начала существования американской нации. Внедренная отцами-основателями система «сдержек и противовесов» повлекла за собой разделение полномочий между отдельными людьми, штатами и федеральным правительством. Но подобная децентрализация власти не способствует устойчивости внешнеполитического курса и делает его зависимым от прихоти политических партий. Поэтому умение уходить от кулуарной борьбы, создавать партийные и региональные коалиции, находить компромисс между консервативным и прогрессивным являлось важнейшим элементом в формировании внешней политики США в начале истории страны и остается таковым и сейчас.

Взаимосвязь между внутренней политикой и эволюцией большой стратегии Соединенных Штатов хорошо демонстрируют три исторических периода жизни страны: начальный этап; окончание Первой мировой войны и решение в 1919–1920 гг. вопроса об участии в Лиге Наций; наконец, Вторая мировая война и ведущая роль США в международной политике в сороковые годы. Идеологические, региональные и межпартийные дискуссии, развернувшиеся во время этих трех периодов, пролили яркий свет на истоки американского международного присутствия и его дальнейшие перспективы.

Люди, которые привели Америку к независимости и затем управляли страной в первые годы ее существования, были озабочены тем, как строить отношения нового государства с Европой в противоречивых современных условиях. С одной стороны, Америка находилась в состоянии войны с Британией, но, с дру гой стороны, многие поселенцы являлись бывшими подданными британской короны и сохраняли с прежней родиной семейные и языковые связи. Кроме того, для роста американской экономики важным фактором являлась торговля с Европой. Однако Соединенным Штатам приходилось избегать серьезной зависимости от Старого Света, дабы не вступать с ним в геополитическое соперничество. «Любое подчинение или любая зависимость от Великобритании непосредственно приводят к вовлечению [американского] континента в европейские войны и конфликты», — указывал публицист и сторонник независимости Томас Пэйн. При строительстве нового общества американцы должны были учиться у Европы и использовать ее интеллектуальный капитал. Однако основатели нового государства не хотели, чтобы оно унаследовало социальные пороки, религиозные конфликты и политические дрязги Европы.

Первые попытки выработать систему принципов, которые позволили бы проводить самостоятельную внешнюю политику, не смогли консолидировать ведущих американских политиков, разделившихся на идеалистов и реалистов. В лагере приверженцев «американских идеалов» оказались такие люди, как Томас Пэйн и Томас Джефферсон, считавшие, что народ новой страны должен порвать с прошлым и строить внешнюю политику на принципах права и здравого смысла, а не с позиции силы. Призвание Америки в торговле, а не в войне, настаивал Пэйн, «а при должном подходе к делу мир и дружба с Европой нам обеспечены». [216] Cited in Felix Gilbert, «To the Farewell Address: Ideas of Early American Foreign Policy» (Princeton: Princeton University Press, 1961), p. 42–43. Джефферсон твердо верил в устойчивый прогресс человечества и утверждал, что общественное и политическое развитие делает войну ненужной. Америка должна двигаться к «цели, представляющей особую ценность для человечества, — полному освобождению коммерции и объединению всех народов для свободного обмена счастьем». Он утверждал, что война и насилие характерны для Средних веков, а в новую эру демократии и закона отношения между народами должны регулироваться «лишь нравственным кодексом». [217] The Papers of Thomas Jefferson, ed. Julian P. Boyd, vol. 8 (Princeton: Princeton University Press, 1953), p. 28; Jefferson to James Madison, August 28, 1789, ibid., vol. 15, p. 367.

Представители реалистического лагеря, Александр Гамильтон и Джон Джей, предлагали другой подход. В серии очерков «Федералист» Гамильтон признавал, что «по-прежнему можно найти мечтателей или фантазеров, готовых отстаивать парадокс вечного мира… Настрой республик пацифичен; дух коммерции смягчает людские нравы и гасит вспыльчивый темперамент, столь часто разжигающий войну». Однако Гамильтон едва ли разделял идею демократического или коммерческого мира. «Разве не часто народные собрания поддавались приступам ярости, негодования, зависти, алчности и других страстей?» — вопрошал Гамильтон. Столь же острые вопросы он ставил относительно сомнительной гармонии интересов торговли с состоянием мира. «Что смогла коммерция, кроме того, что изменила цели войны? Разве любовь к богатству не такая же всепоглощающая страсть, как страсть к власти и славе?» С пессимистическими доводами Гамильтона согласился и Джей, заметив в той же серии очерков, что «действительно, каким бы позорным для человечества ни являлся данный факт, государства затевают войны всякий раз, когда появляется возможность с их помощью достичь своих целей». [218] Hamilton, «Federalist 6», in James Madison, Alexander Hamilton, and John Jay, «The Federalist Papers» (London: Penguin Books, 1987), p. 106; Jay, «Federalist 4», ibid., p. 97. Америка, считали Гамильтон и Джей, должна управляться с выгодой для себя самой, как любая другая страна.