Денис Драгунский - Бог, страх и свобода

Но я о другом. Мне вообще непонятно, почему, на каком основании икону надо перемещать из музея в храм? Неужели в храмах не хватает икон? Потому что она изначально — «объект религиозного назначения»? Потому что «иконы созданы для того, чтоб молиться на них»? Потому что «иконам место в храме»? Странная логика. Тогда надо раздать по домам картины из музейных запасников — они же написаны для того, чтоб украшать стены жилищ, а не скучать в кассетах хранилищ. Надо раздать книги из библиотек, тем более что известно — две трети книг в больших книгохранилищах не востребуются никем и никогда. Оружие создано, чтоб из него стрелять — это я про военноисторические музеи. А ордена — чтобы ими награждать! Вернем к жизни медали, пылящиеся в витринах музеев! Заодно и золото сэкономим.

И вообще, отчего бы не передать российским католикам картины Рафаэля и Леонардо, хранящиеся в Эрмитаже? В Москве в Музее имени Пушкина тоже немало западноевропейских культовых изображений. Как раз на три московских католических храма.

Итак, ни о какой реституции, ни о каком возврате утраченного или «принадлежащего по праву» речь не идет и не может идти в принципе. Поэтому общество обязано задавать вопросы и требовать гарантий.

Сохранность произведений искусства, оказавшихся в распоряжении церкви, — это больша я проблема.

Но есть еще одна — сохранность самой церкви в условиях повышенной государственной щедрости.

Разумеется, государственные документы не говорят о реституции — только о безвозмездной передаче (или о передаче в пользование) объектов религиозного назначения. То есть речь идет вроде бы о подарке с легким реституционным подтекстом. Но в самой формулировке «безвозмездная передача» есть некий дополнительный смысл. Довольно часто безвозмездная передача имущества — это действие учредителя по отношению к учреждаемой фирме. Его, так сказать, вклад. Собственно, король франков Пипин именно таким манером учредил папство как подвластную ему политическую силу. Путем безвозмездной передачи большого-пребольшого актива: куска земельной собственности размером в пол-Италии. Якобы на основе завещания великого императора Константина.

Отличие западной, римско-католической церкви от восточной, греко-кафолической, или православной, — не только в догматах и обрядах, не только в системе управления.

Есть нечто более важное.

Католическая церковь в принципе государственна. Она сама — государство, она партнер государства. Православная церковь в своем идеале — не от мира сего. Она служит (вынуждена служить) государству, но не более того. Она чужда соблазнам «папоцезаризма», то есть не собирается руководить страной с амвона. Пока не собирается.

Щедрые государственные дары, вещественные и политические, могут изменить русское православие — этот скрытый фундамент русской идентичности — вообще до неузнаваемости. Третий Рим рискует превратиться в Рим третьего сорта.

Все чаще и все напористее с газетных страниц и телеэкранов звучит банальное вроде бы утверждение: «Россия — православная страна». На первый взгляд оно столь же банально и бесспорно, как «Испания и Италия — католические страны», «Голландия — протестантская страна». Или, к примеру, «Египет — исламская страна».

Но давайте покопаемся в разных банальностях и тривиальностях. И попытаемся разобраться — все ли тут так уж очевидно и бесспорно?

Что это значит?

Взять тот же Египет. Если иметь в виду господствующую в этой стране религию, культуру, бытовой навык, то да, Египет — исламская страна. Тем более что арабоязычие и ислам извне — подчеркиваю, извне! — чаще всего воспринимаются как синонимы. Но вот второй аспект. 10 процентов египтян — христиане-копты, большинство коих монофизиты (проще говоря, не признающие решений Вселенского собора 451 года о двуприродности Христа). Кроме того, среди египтян есть некоторое (не очень большое) количество православных христиан, находящиеся в юрисдикции Александрийской патриархии. Таким образом, Египет не стопроцентно исламская страна по вероисповеданию своих граждан, хотя ислам и преобладает. И третий аспект, тоже очень важный: Египет — светское государство.

Очень похоже на Россию. Кроме одного. Быть мусульманином в Египте и православным христианином в России — очень разные вещи. Ислам пронизывает всю повседневную жизнь. Определяет молитвы и паломничества, посты и пиры, запреты и позволения, свадьбы и похороны, будни и праздники. Одним словом, принципы организации быта, реализованные нормы морали, а также целостное представление о мире и о своей, извините, активной жизненной позиции в этом мире во исполнение воли Бога. Несколько упрощая многосложность мира, рискну утверждать следующее. Сказать про рядового мусульманина, что он мусульманин (с учетом того, суннит он или шиит, ваххабит или друз), — значит сказать о нем практически все. Если это действительно рядовой мусульманин, а не какой-нибудь обратившийся в ислам французский интеллектуал, вроде Рене Генона.

И наоборот. Сказать про рядового православного христианина, что он православный христианин, — это не сказать о нем решительно ничего определенного. Если, разумеется, это не монах или не обитатель запрятанного в тайге старообрядческого скита. Ибо современное православное христианство на удивление равнодушно к богословским тонкостям, а особенно к богословскому просвещению паствы, к тщательности и регулярности соблюдения обрядов, к одухотворению бытовой стороны жизни, к формированию православной картины мира, к размышлению о том, каков долг человека перед Богом — не вообще, а конкретно, здесь, сейчас, вот этими руками…

Советский духовный опыт

И однако мы повторяем, что Россия — страна православная, а русские — православный народ. Что это? Метафора? Или некая особая, не сразу доступная пониманию реальность? Попытаемся разобраться.

Но начнем с гонителей христианства и ненавистников религии — с коммунистов.

В Советском Союзе жило, по переписи 1989 года, 286,7 миллиона человек. Из них членов КПСС было около 20 миллионов. Около 7 процентов.

Итак, всего лишь семь процентов населения КОММУНИСТИЧЕСКОЙ СТРАНЫ (а попробуй кто усомниться, что СССР был коммунистической страной?!) платили партвзносы, посещали партсобрания, выполняли партийные поручения, дрожали при словах «партбилет на стол положишь!» и посещали вечерние лектории марксизма-ленинизма. Или сами читали лекции пенсионерам в клубах при ЖЭКах.

Правда, за это они, при прочих равных, имели некоторые карьерно-служебные преимущества по месту основной работы. Я говорю о рядовых коммунистах, а не о тех, кто делал именно партийную карьеру.