Гали Еникеев - Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

Хотя, как замечает В. П. Васильев, «язык монгольский (халха-монгольский. — Г.Е. ) существовал с давнего времени, только не назывался этим именем» (там же, 131). Но и татарским он тогда никоим образом не назывался, и ныне не называется — халха-монголы, повторю, так и продолжают жить в Китае и Монголии, и ни на своей родине, и нигде в мире ни сами они себя и никто их в настоящее время «татарами» не называет.

Оценивая доступные нам сведения о родном языке Чынгыз хана и его татар, необходимо учитывать следующее замечание В. П. Васильева: «не забудем, что все три языка — турецкий (тюркский. — Г.Е. ), монгольский (халха-монгольский. — Г.Е. ) и маньчжурский — имеют одно общее грамматическое устройство, следовательно, разность произошла в словах ( которых однакож очень много общих) (выделено мной. — Г.Е. )» ( 17, 36).

Л. Н. Гумилев, который также очень хорошо разбирался в указанных языках, приводит для наглядности слова «древних монголов», как он называет этнос древних и средневековых татар: «К именам тех или иных монголов присоединяются своеобразные эпитеты: багадур (батур); сэчэн (сэцэн) — мудрый; мэргэн — меткий, бильге — умный, тегин ( тюркск. ) — царевич; буюрук ( тюркск ) — приказывающий… а жены их величаются — хатун и беги» ( 31, 419).

Как следует из приведенного в предыдущей главе, названием и самоназванием этноса «древних монголов» Чынгыз хана был этноним «татар». Поэтому поинтересуемся наличием приведенных Л. Н. Гумилевым слов в современном татарском языке, и убедимся, что все эти слова в нем имеются, и несмотря на незначительное искажение некоторых слов транскрипцией и вследствие изменения языка со временем, их узнает любой хорошо знающий татарский язык: например, слово «батур» (современное — «батыр») — означает «герой», «богатырь». Сэчэн — современное литературное официальное написание «чичен» [33]. Мэргэн — эпитет «меткий стрелок» и в современном значении ( в русском языке имеется аналогичного значения слово «снайпер »), билге — современное звучание будет «билгеле» — известный, знаменитый, слово «бильге» — тоже есть в татарском языке и означает оно ныне «знак», «отметка», «оценка», «отличие».

И жены у татар и поныне величаются «хатун» (современное литературное написание «хатын») и «беги» (соответственно «бике» или «бичэ»).

Теперь сравним, насколько приведенные Л. Н. Гумилевым слова (кроме слов определенно из тюркского языка, к которым относится и современный татарский язык) соответствуют языку, «который мы ныне называем монгольским».

На халха-монгольском языке женабудет величаться так — гэргий , или эхнэр , или авгай. Умный— ухаантай , или авьяастай , еще варианты: овсгоотой, сэргэлэн.

Далее: герой— баатар , меткийстрелок — мэргэн буудагч , мудрый— сэцэн.

При этом учтем, что приведенные слова — это эпитеты «древнемонгольского» — средневекового татарского языка, и именно такой смысл и значение они сохранили и в современном татарском языке. А в халха-монгольском языке они превратились в прилагательные.

Как видим, наглядное сравнение не в пользу халха-монгольского языка — всеслова, приведенные Л. Н. Гумилевым из языка соплеменников Чынгыз хана, сохранились в современном татарском языке, и лишь три слова, смысл и значение которых достаточно изменился, имеются в современном халха-монгольском языке. И при том это слова, которые легко могли быть приобретеныиз другого языка: «герой», «мудрый», «меткий».

Интересно проследить за ходом мыслей В. П. Васильева в отдельных местах перевода текстов средневековых китайских авторов. В. П. Васильев, подобно многим переводчикам, постоянно «примеряет» «древнемонгольские» слова, встречающиеся в тексте, к современному ему халха-монгольскому языку [34], так как, как было замечено выше, в его время тоже существовало уже довольно распространенное мнение о том, что татары Чынгыз хана были халха-монголоязычными:

Мэн-хун пишет в своих «Записках о монголо-татарах» (1219 г.): «их посланники (т. е. командируемые куда-нибудь) называются сюань-чай (т. е. отряжаемые для разглашения)» ( 17, 231). И вот В. П. Васильев пробует подобрать аналогичное слово на современном ему халха-монгольском языке, находит слово «эльчи» — «посланец», то есть посол. Есть также слово на халха — «цзам» — «дорога», В. П. Васильев пробует сравнить сюань-чай с « цзамчи » — не подходит. Ученый замечает — «невозможно, чтобы Монголы не имели своего названия в то время для посланцев» (там же, 231–232).

Рассмотрим ситуацию со словами «сюан-чай» (в значении « посланник », « отряжаемый для разглашения »), и «эльчи» применительно к татарскому языку: посол на татарском языке будет « ильче », от слова « иль » — страна. « Ильче » (посол) — слово официальное, применялось в официальных письмах, и можно предположить, что могли усвоить слово из чужого языка как татары, так и халха — те или другие. Но при этом необходимо учитывать, что слово «ильче» образовано из татарского слова «иль» — «страна», а на халха «страна» будет совершенно по-другому.

Но в современном татарском языке есть и слово « сюнче » — буквально означает «тот, кого направляют, или кто приходит с доброй вестью».

Таким образом, и слово «сюаньчай», означающее посланника, с учетом незначительного изменения, как видим — вследствие транскрипции или за давностью — мы можем найти в современном татарском языке: у татар доныне существуют выражения « сюнче жибэр » («направь человека для оглашения, сообщения»), и еще « сюнче килде », что значит: «пришел человек с доброй (радостной) вестью». Выражения эти применяются в повседневности, и маловероятно, что могут (могли) усвоить это носители другого языка — поэтому в язык халха и не перешло это слово « сюнче », в отличие от слова « эльчи — ильче » (посол), и некоторых других татарских (и общетюркских) слов, имеющихся в их языке и ныне. А у татар это слово — сюнче , как видим, довольно древнее, и сохранилось в языке, также как и язык в целом — татарский.

Вот еще пример того, что слово, похожее на халха-монгольское (В. П. Васильев записал его русскими буквами как « би »), было переведено им именно как халха-монгольское, в качестве местоимения «я», что и означает на языке халха данное слово ( би ). Посмотрим, какое в результате подобного перевода получилось словосочетание.

Перевод текста Мэн-хуна В. П. Васильевым: «Я сам, при свидании с их регентом, императорским наместником, великим князем Мухури, слышал, как он называл себя всякий раз татарским человеком; да и все их вельможи и главнокомандующие называли себя «я» ( би ) (выделено мной. — Г.Е. ), они вовсе не знали, откуда взялось название Монголов…» ( 17, 220). Как видим, из текста перевода, если его воспринимать буквально, однозначно следует, что представители правящего слоя у татар Чынгыз хана для обозначения своего социального статуса применяли почему-то местоимение «я» — то есть, представители знати (именно социальная группа) называются у монголо-татар местоимением «я», именно в качестве социального термина. Но, судя по смыслу приведенной фразы Мэн-хуна, правильнее было бы предположение, что слово « би » означало вовсе не местоимение «я» на языке татар Чынгыз хана, а являлось именно социальным термином, присущим «вельможам и главнокомандующим», которым они называли себя и соответственно, так называли их и другие, определяя их статус.