Итоги Итоги - Итоги № 1 (2013)

— Вы решили, что будете снимать после второй и третьей части «Аватара»?

— Еще не решил. Может быть, «Аватар-4». Меня занимает создание новых существ, новых миров обитания. Вторую и третью серии будем снимать одновременно. Технологии развиваются с каждым днем. Так что кинокамеры, которые собираюсь использовать для съемок, более продвинутые, чем на первом «Аватаре». Они меньше в размерах, легче, сильнее, умнее. Теперь гораздо больше можно сделать с помощью программного обеспечения на компьютере, чем непосредственно на съемочной площадке.

— В этой связи вас не тревожит, что кинематограф становится скорее полигоном передовых технологий, чем ареной высокого искусства?

— Не согласен с такой формулировкой. Технологии лишь создают предпосылки для искусства. Хочу напомнить, что первый в истории научно-фантастический фильм — это феерия Жоржа Мельеса о путешествии на Луну, где нашли гениальное применение тогдашние спецэффекты. Я считаю, что «Титаник» — это не торжество кинотехнологий, а апофеоз человеческих чувств. Современная версия Ромео и Джульетты. Критики пытались упростить месседж фильма, описывая его как примитивную мелодраму, будто Джека играет не Леонардо Ди Каприо, а Джастин Бибер. Но они забыли, что один из главных персонажей фильма — это само судно, обреченное погибнуть. Это трагедия высокого гуманистического накала. Все, что кажется солидным и вечным, на самом деле шатко и изменчиво, как зыбучие пески. Поэтому нужно жить и благодарить судьбу за каждый прожитый день, дорожить добрыми отношениями с окружающими тебя людьми. «Титаник» — метафора человеческого сообщества, отношения людей к жизни и смерти.

Нью-Йорк

Про настоящих мужчин

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Четыре года назад мне первый раз предложили проект про Валерия Харламова. Сценарий был выписан с большим уважением к фактам. Но байопики скучны, по-моему, потому что человеческая жизнь не такая уж захватывающая. Разве что, как писали в одном учебнике по драматургии, «она посрамит приключения Индианы Джонса». Потом продюсер Леонид Верещагин предложил мне другой сценарий про Харламова. Это уже было кино. Но опять биографическое. Верещагин меня спросил: «А еще один прочтете?» Я согласился. Из вежливости. И вот в нем оказалось то, что мне всегда интересно: захватывающий рассказ о становлении личности и отношениях учителя и ученика. Эта история напомнила мои отношения с отцом, непростые, напряженные, конфликтные. И я понял, что хочу снимать это кино.

Конечно, судьбу человека в фильм не вместишь. Спилберг сейчас, снимая фильм о Линкольне, ограничился двумя месяцами его жизни. У нас в картине показаны несколько лет из жизни героя. Впрочем, главных героев в «Легенде № 17» двое — тренер Анатолий Тарасов и молодой хоккеист Харламов. Есть в фильме и семья Харламова: мама, папа, сестра. Его девушка. Его друг. Есть, естественно, злодей, которого играет мой любимый Владимир Меньшов. От многих чисто биографических деталей пришлось отказаться. Некоторые вещи мы даже сознательно изменили. Ведь жизнь не имеет жестких причинно-следственных связей. А фильм должен их иметь. Киногерой не равен своему прототипу. Это образ. Его надо лепить по законам драматургии.

Кастинг на главные роли был непростой. Мучительный даже. Данила Козловский, сыгравший Харламова, меня удивил и порадовал. К сожалению, очень редко сталкиваешься с такой неистовостью в подходе к роли. Он одержимый актер. Я все ждал, когда он сорвется с ритма — тренировки, репетиции, физическая перестройка себя в спортсмена. Не сорвался ни разу. Ну а Олег Меньшиков актер таких возможностей, что мог бы сыграть и молодого Харламова. Тем удивительнее его перевоплощение в Тарасова, полного, немолодого, сумрачного. Вроде бы полная противоположность Олегу. Но я попросил достать фото молодого Тарасова — это был шок, он же вылитый Костик из «Покровских ворот». Впрочем, внешнее сходство вещь крайне условная. Приклеить бакенбарды, надеть парик легко. Важно, чтобы было энергетическое совпадение с образом, проникновение в суть. Без него никакой грим не поможет.

Финалом картины будет большой эпизод-аттракцион — матч из суперсерии встреч канадских профессионалов со сборной СССР. Снято 24 часа материала. В фильм войдет минут пятнадцать. Мы построили драматургию так, что каждая шайба — это новый виток в отношениях персонажей. Сейчас как раз монтирую. Что получится — экран покажет. Страшно облажаться, конечно. Я понимаю, что есть хоккейные фанаты и знатоки. Но все-таки, о чем бы ни была картина, она все равно про человека, а не про род его занятий. Разве фильм «Экипаж» был популярен из-за того, что всех интересует авиация, а «Иронию судьбы» смотрят, потому что врач влюбляется в учительницу? Просто там есть герои, которых можно полюбить.

ЖДите ответа

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Я, как всегда, работаю над романом . Рабочее название «Уступи место». Действие его происходит ориентировочно в 2040 году, и, в общем, это роман о победившей политкорректности. Или, если угодно, о доведенном до абсурда социальном государстве. Главной фигурой тогдашнего мира становится инвалид — или, как там принято говорить, «альтернативно здоровый человек». Его права, его благо превращаются в главную ценность. Конечно, это будет очень неполиткорректный текст — думаю, что Дмитрий Быков со своим «ЖД» просто отдохнет. Дело вовсе не в том, что я соревнуюсь с Быковым — конечно, нет. Просто мне кажется, что политкорректность в своем предельном варианте может представлять не меньшую опасность, чем, скажем, коммунистическая идеология. Концепция, что неполноценный человек более полноценен, более важен для общества, чем человек здоровый, — эта идея едва ли доведет нас всех до добра. Конечно, современный социум должен быть гуманным — кто спорит. Но забвение Божьего замысла о человеке — это потенциальная угроза для всего мира, в том числе и для нашей страны.

Небольшая иллюстрация: одна американская славистка, занимающаяся танцами в самодеятельной студии своего университета, так выразила претензии к России: «Мне у вас не разрешили бы станцевать на сцене Большого театра!» Она видит в этом очевидном факте проявление тоталитаризма. Да, не разрешили бы. Искусство иерархично. Люди не равны друг другу. Инвалидность — трагедия, а не привилегия. Мы живем в трагическом мире, и пытаться сделать вид, что это не так (при помощи выражений «альтернативно одаренный» про дауна или «золотые годы» про старость), суть опасный самообман.