Максим Кантор - Сетевые публикации

Помимо черной мессы в Храме, обратился от имени Господа к евреям картежник и жиголо, но вот и в Новой газете — очередное фамильярное обращение ко Всевышнему.

Не вполне понял, чьи в газете вирши, но чьи бы ни были — они нелепы: Мол, не считайте слова «срань Господня» кощунством, ибо эти же слова имеются и на английском. Это не вполне убедительный аргумент для Бога. На английском также (и на многих иных языках) имеется слово Сатана, и от того данное слово святее не делается.

Молитвы, вообще говоря, возносятся к Господу в смирении и любви.

Причем христианская любовь такова, что исключает агрессию.

Все происходящее сегодня безмерно далеко от искусства и от веры, а профанирование молитвы — это очень дурно, по-моему.

Дурно это потому, что подлинная молитва нужна страждущим.

И затем и существует искусство, чтобы эту подлинную молитву произнести.

А вот когда вместо молитвы выходит такая вот чепуха — то настоящая делается глуше. Господь ее все равно услышит, но не услышит тот, нуждающийся в опоре и в братстве, для которого она говорится также.

Так неправильно, так не должно быть.

И, знаете, Путин тут совсем даже не при чем.

Дело не во власти и дело не в Православной Церкви.

Право, не Путин своей зловещей рукой вложил пылающие сердца и маленькие мозги в тела богоборцев.

Дело в неуемной гордыне и безмерной глупости.

Скромнее надо быть и вежливее.

Среди мифов XX века особой любовью в околотворческой среде пользуется миф о косной власти и бунтарях-художниках. Власть не понимает авангард, чиновник глумится над новаторами и запрещает самовыражение.

Злобный недоучка Хрущев кричит на авангардистов в Манеже, называя новаторов — «пидорасами», в то время, как авангардисты — обходя запреты и барьеры, несут миру свободное слово.

На деле же, как и многие иные мифы, этот миф не соответствует действительности. Все обстоит прямо наоборот.

Авангардистом был сам Никита Хрущев — причем действовал в строгом соответствии с обязательными манерами авангардиста: хамил, нецензурно выражался, паясничал.

Когда в зале конференций ООН — Генеральный секретарь компартии СССР снял башмак и стал им стучать по столу, выкрикивая «Мы вам покажем кузькину мать!» — это был, безусловно жест авангардиста, сопоставимый с черной мессой в кафедральном Соборе и превосходящий по резонансу испражнения новатора в музее изящных искусств.

Любопытно, что матерщина Никиты Сергеевича была адресована не беспредметному творчеству (таковое на выставке представлено не было и создавалось в те темные времена не часто), но вещам совершенно классическим — образным скульптурам Эрнста Неизвестного, деревенской живописи Николая Андронова и «Обнаженной» Роберта Фалька, каковую генсек именовал «Обнаженной Валькой». Упомянутая Валька не понравилась генеральному серкетарю и он обрушился на художников с гневными матюками.

Равно было бы затруднительно отнести к сугудо авангардным произведениям злополучный роман Бориса Пастернака, каковой, как кажется, вовсе не содержит нецензурной лексики и удручающе мало туалетной эстетики.

Именно власть в России представляет тот малокультурный и прорывный авангард, рвущий с табуированием культурных ценностей, — а вовсе не интеллигенция.

Ни Мандельштам. ни Цветаева, ни Ахматова, ни Гумилев, ни Зощенко, ни Бабель, — да в общем-то и никто из пострадавших от авангардной власти — не замечены в дерзновенном нарушении культурных табу, все обстоит прямо наоборот. Мандельштам с Ахматовой культуру как раз и оберегали от хамов и вандализма, Цветаева морщилась от вульгарного слова и неточного жеста — а вот нарушавший культурные табу и рушивший культуру Казимир Малевич благополучно комиссарствовал и умер своей смертью, пережив все возможные чистки — и выжав культурнейшего Шагала из Витебской академии.

Авангардный интеллигент наших дней более всего напоминает Никиту Хрущева — сегодняшний горожанин с претензиями — плоть от плоти сановного Хряка; но проблема в том, что либеральному интеллигенту хочется быть похожим на Осипа Мандельштама.

И он стучит башмаком по столу, требует чтобы его признали правонаследником культуры.

Это несообразность поведения и претензий рождает страннейший перекос в мозгах и раскол в обществе.

Авангардист стучит башмаком по столу и вопиет «Пидорасы! Я вам покажу кузькину мать!» — однако вопль этот долженствует представлять культуру в столкновении с чиновным варварством и начальственным произволом.

Демократический интеллигент восклицает подобно Лазарю Кагановичу «Задерем подол матушке Руси» (по преданию сказано в момент взрыв Храма Христа Спасителя), и демократа не смущает, что он в точности воспроизводит и логику и лексику кровавых большевиков. Однако современная ненависть к Церкви Божьей и ненависть большевиков — абсолютно одной природы: это ненависть авангардистов к культуре.

В начале века именно большевики и были авангардом.

Затем авангард представлял Хрущев и коммунистическая партия.

А нынче авангардом являются демократическая либеральная публика.

И крайне ошибочно думать, что большевики, или Хрущевское политбюро, или сегодняшние демократы — говорят от имени культуры.

Отнюдь нет. Все авангардисты, во все времена, в любой культуре говорят только от имени власти — или той власти, которая уже воцарилась, или той власти, которая еще не пришла, но непременно придет. В этом и есть задача авангарда — преддставлять власть, ради этого стучат башмаком по столу и орут в Храмах.

Ради власти рисовал властный и тщеславный Малевич, ради торжества и власти стучал башмаком и бранился Хрущев — и разницы нет.

Роль культурного человека в России (это очень отчетливо понимали Цветаева с Пастернаком) состоит в ином. А именно в ограждении культуры от хамства власти, от хрущевского авангарда.

Проблема власти в России всегда одна и та же — власть авангардна, но вовсе не культурна; власть в России не тождественна культуре никак. Иные пытались власть воспитывать и просвещать, иные выбирали более легкий путь: стать еще большими хамами, нежели чиновный держиморда.

Это и происходит сегодня.

А иные просто уходили из того дома, где орут и матерятся — затыкали уши и закрывали за собой дверь.

объясняется очень просто, никакой загадки в этой улыбке нет.

То есть, улыбка ее и впрямь загадочна — но вы эту улыбку видели не раз, просто отчета себе не даете.

Женщина, изображенная на картине Леонардо, — беременна. Женщина ждет ребенка, на ее устах — улыбка, характерная для женщины в интересном положении: так все беременные иногда улыбаются. Женщина знает и предчувствует то, что кроме нее никто и не может почувствовать.