Аркадий Жемчугов - Кому мы обязаны «Афганом»?

А. Н. Косыгин: До Кабула надо еще дойти.

Н. М. Тараки:…Если вы пришлете войска в Кабул, и они пойдут на Герат, то никто ничего не узнает, по нашему мнению. Будут думать, что это правительственные войска.

А. Н. Косыгин: Я не хочу вас огорчать, но скрыть это не удастся. Это будет известно всему миру через два часа. Все начнут кричать, что началась интервенция в Афганистане со стороны Советского Союза… Что вы можете еще сказать по Герату?

Н. М. Тараки: Хотим, чтобы к нам послали таджиков, узбеков, туркмен для того, чтобы они могли водить танки, так как все эти народности имеются в Афганистане. Пусть наденут афганскую одежду, афганские значки, и никто их не узнает. Это очень легкая работа, по нашему мнению. По опыту Ирана и Пакистана видно, что эту работу легко делать. Они подают образец.

А. Н. Косыгин: Конечно, вы упрощаете вопрос. Это сложный политический, международный вопрос. Но, независимо от этого, мы еще раз посоветуемся и дадим вам ответ. Мне кажется, что вам нужно было бы попытаться создавать новые части. Ведь нельзя рассчитывать только на силу людей, которые придут со стороны. Вы видите по опыту иранской революции, как народ выбросил всех американцев оттуда и всех других, которые пытались изображать из себя защитников Ирана.

Условимся с вами так: мы посоветуемся и дадим ответ. А вы, со своей стороны, посоветуйтесь со своими военными, нашими советниками. Есть же силы в Афганистане, которые будут вас поддерживать с риском для жизни и будут бороться за вас. Эти силы надо сейчас вооружать.

Н. М. Тараки: Посылайте боевые машины пехоты самолетами…» [143] См. приложение 4.

Этот телефонный разговор стал в тот же день предметом обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПСС.

А. Н. Косыгин решил не пересказывать его и не комментировать. Он просто зачитал официально оформленную запись с примечанием в конце: «Разговор велся через переводчика в Кабуле — референта главного военного советника генерал-лейтенанта Л.H. Горелова. Записал Б. Бацанов».

Затем последовало обсуждение.

«Я, товарищи, — заявил Ю. В. Андропов, — внимательно подумал над всем этим вопросом и пришел к выводу, что нам нужно очень и очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего мы будем вводить войска в Афганистан. Для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы решать сейчас все вопросы по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике… Мы знаем учение Ленина о революционной ситуации. О какой ситуации может идти речь в Афганистане — там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию… только с помощью наших штыков, а это совершенно недопустимо для нас. Мы не можем пойти на такой риск». [144] Центр храпения современной документации. Ф. 89. Пер. 25. Д. 1. С. 28–34.

Председателя КГБ энергично поддержал министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, выступивший за то, чтобы «полностью исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан. Армия там ненадежная… Наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она будет воевать? Да против афганского народа, прежде всего, и в него надо будет стрелять. Правильно отметил т. Андропов, что именно обстановка в Афганистане для революции еще не созрела, и все, что мы сделали за последние годы с таким трудом в смысле разрядки вооружений и многое другое, — все это будет отброшено назад. Все неприсоединившиеся страны будут против нас… Спрашивается, а что же мы выиграем? Афганистан с его нынешним правительством, с отсталой экономикой, с незначительным весом в международных делах. С другой стороны, надо иметь в виду, что и юридически нам не оправдать введение войск. Согласно Уставу ООН, страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска в случае, если бы она подверглась агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался. Это внутреннее их дело, революционная междоусобица, бои одной группы населения с другой. К тому же надо сказать, что афганцы официально не обращались к нам относительно ввода войск. Одним словом, мы здесь имеем дело с таким случаем, когда руководство страны в результате допущенных серьезных ошибок оказалось не на высоте, не пользуется должной поддержкой народа.

…Если мы, например, пойдем на такой риск, как ввод войск, то, конечно, получим плюсов куда меньше, чем минусов. Мы до сих пор не знаем, как поведет себя афганская армия. А если она не поддержит наши мероприятия или останется нейтральной, тогда получится, что мы своими войсками оккупируем Афганистан. Этим самым создадим для себя невероятно тяжелую обстановку во внешнеполитическом плане…

Таким образом, несмотря на тяжелое положение в Афганистане, мы не можем пойти на такую акцию, как ввод войск». [145] Центр хранения современной документации. Ф. 89. Пер. 25. Д. 1. С. 12–25.

Один из самых близких соратников Л. И. Брежнева К. У. Черненко был предельно краток: «Если мы введем войска и побьем афганский народ, то будем обязательно обвинены в агрессии. Тут никуда не уйдешь». [146] Там же. С. 28.

Как бы подводя итоги обсуждения, председательствующий на заседании А. П. Кириленко, кстати, тоже верный сторонник Л. И. Брежнева, сказал:

«Вчера в Афганистане была другая обстановка, и мы склонялись к тому, что может быть нам пойти на то, чтобы ввести какое-то количество воинских частей. Сегодня обстановка другая, и разговор у нас вполне справедливо идет уже несколько в ином русле, а именно: все мы придерживаемся того, что вводить войска нет никаких оснований». [147] Там же.

…В тот же день, 18 марта. Из Кабула поступает шифртелеграмма, в которой посол A. Л. Пузанов и представитель КГБ ставили вопрос о направлении на аэродромы в Кабуле и Баграме спецназа под видом технических специалистов с задачей обеспечения безопасности советских граждан.

19 марта. В последний день затянувшегося заседания Политбюро ЦК КПСС председательское кресло занял Л. И. Брежнев.

Взявший слово Ю. В. Андропов подтвердил озвученное им днем ранее убеждение:

«Я думаю, что относительно ввода войск нам решения принимать не следует. Ввести войска — это значит бороться против народа, стрелять в народ. Мы будем выглядеть как агрессоры, и мы не можем допустить этого».

Все ждали, что же скажет первое лицо в партии и государстве. Ведь его слово всегда было решающим. И он сказал: «Мне думается, что правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну… У них распадается армия, а мы здесь должны будем вести за нее войну». [148] Центр хранения современной документации. Ф. 89. Пер. 25. Д. 1. С. 28.