Александр Никонов - Свобода от равенства и братства. Моральный кодекс строителя капитализма

Скоро поколение крикливых, обрюзгших теток вымрет. И больше некому будет визгами поддерживать старую «сисечную мораль». И это значит, что мораль сделает еще один шаг в сторону улучшения. Еще один рубеж допустимости будет взят…

Если делать не точечные проколы социологических опросов раз в пять лет, а исследовать больший исторический масштаб, благотворное влияние развития промышленности и урбанизации на моральный тренд станет еще заметнее. Сменим масштаб…

Религиозность и подавление сексуальных свобод идут рука об руку. На причинах этого явления останавливаться не буду, а лучше отошлю читателя к своему «Апгрейду», где об этом говорится во всех подробностях. А сейчас просто приведу небольшой, но крайне любопытный факт. Изучение церковных книг показывает, что раньше в Европе и в России дети чаще всего рождались в январе и октябре. Значит, пик зачатий приходился на Рождественский мясоед или весну – аккурат после Великого поста. То есть люди посты худо-бедно блюли.

Положение кардинально изменилось со второй половины XIX века. Анализ материала с 1860 по 1910 годы показывает, как вековое соблюдение постов постепенно сходит на нет. Разболтался народец! За полвека количество людей, соблюдающих в посты половое воздержание, уменьшилось на 12 %. Пики рождений постепенно размываются, нисходя до среднего уровня.

Что же произошло в XIX веке? Известно, что… Это была эпоха победного наступления капитализма. Эпоха, когда крестьянское население массово потянулось в растлевающие города.

Как это, в сущности, прекрасно!..

Прекрасно, поскольку до этого ужас что творилось. В 1857 году во Франции состоялся процесс, похожий на тот, что через век инициировали в Америке против Ларри Флинта. Судили Флобера за роман «Мадам Бовари». С помощью ушлых адвокатов Флоберу удалось выиграть у местных савонарол. Ему, правда, как когда-то Боттичелли, пришлось каяться перед «руководящей и направляющей», но зато не пришлось отправлять свои произведения в костер, как средневековому художнику.

Флобер выиграл только потому, что «оскорбляющие целомудрие места, хотя и заслуживают всяческого порицания, занимают весьма небольшое место по сравнению с размерами самого произведения». При этом автору пришлось официально заявить, что он поддерживает «линию партии» – господствующую религиозную мораль.

А вот Шарлю Бодлеру не повезло. Он был осужден «за грубый и оскорбляющий стыдливость реализм», а его стихи «Цветы зла» запрещены.

Это был век потрясений и переломов… В 1890 году американская переводчица отказалась переводить книгу Льва Толстого «Крейцерова соната» на английский, заявив: «Даже с учетом того, что нормальная свобода слова в России, как и всюду в Европе, больше, чем это принято в Америке, я нахожу язык “Крейцеровой сонаты” чрезмерно откровенным…. Описание медового месяца и их семейной жизни… является нецензурным».

Американка ошиблась! В царской России книга Толстого тоже была запрещена нравственной цензурой. Жене Толстого пришлось добиваться личной аудиенции у царя, чтобы вымолить у того разрешение включить «Крейцерову сонату» хотя бы в собрание сочинений Толстого.

Да что говорить о Толстом, если чуть ранее русский журнал «Современная летопись» в пух и прах раскритиковал пьесу Островского «Гроза» за «самый циничный эротизм». А его драму «На бойком месте» так просто сравнивали с откровенной порнографией.

Сейчас все это выглядит смешно. Не менее смешно, чем требование прикрывать ножки роялей или ножки подаваемых к столу жареных кур маленькими юбочками, что повсеместно практиковалось в викторианской Англии. И объяснялось данное мероприятие так: ножки – куриные или рояльные, без разницы – вызывают непроизвольные ассоциации с женскими ножками, а зачем нам пробуждать в людях грязные инстинкты? Тем более что в дом могут прийти дети, которым смотреть на ножки уж совсем не полезно! Поэтому лучше прикрыть рояльные и куриные ножки деликатными юбочками…

Смешно… Так же как суд над Ларри Флинтом. Нашли, за что судить – за голые сиськи на обложке!..

Так же смешно, как позднесоветские судебные процессы над владельцами видеомагнитофонов, которых сажали в тюрьму за просмотр «Эммануэли», «Греческой смоковницы», «Амаркорда»… Нам смешно, а люди реальные срока отмотали! Жизнь им поломали.. Чего ради? А ради морали!

Что может быть ужаснее морали, стоящей превыше человека?..

И точно так же будут смешны все нынешние процессы против порнографии лет через пятьдесят. «За что людей наказывали и осуждали в начале XXI века?» – спросят потомки. И, ужаснувшись, ответят: за изображенный акт совокупления. Бред какой-то…

Во второй половине XVIII века мораль в России была на столь недосягаемой высоте, что многие крестьяне еще соблюдали церковные посты, а дворяне воспитывали своих дочек в такой строгости, что волосы дыбом… Вот пример. Анна Лабзина – приемная дочь писателя с характерной фамилией Херасков – никогда не видела не то что фривольных книжек, но даже не знала слова «роман», потому как это слово весьма двусмысленно, и приличной девушке его знать не пристало… Даже когда в доме говорили о вполне благопристойных книгах, Анну на всякий случай выставляли за дверь – чтобы не испортилась. Как же отразилась эта неиспорченность Лабзиной-Херасковой на ее супружеской жизни? Самым паскудным образом!

Выйдя замуж за инженера Карамышева, Анна решительным образом стала отказывать ему в «скотской любви». «Я, – говорила она, – не знаю скотской любви, и Боже меня спаси знать ее, я хочу любить чистой и нестыдной любовью». Короче говоря, кончилось все тем, что муж махнул на Аню рукой и начал дрючить совсем другую женщину.

А теперь ответьте мне, могли ли с таким воспитанием быть счастливы в браке эти асексуальные тургеневские барышни, наводнившие тогда Россию, как вши рубище юродивого?

Многие из этих возвышенных созданий были настолько чисты и невинны, что их глубоко шокировало необычное поведение мужчины в первую же брачную ночь, ибо они даже представить себе не могли, что приличный человек может вытворять этакую постыдную пакость!..

Да и мужчина вряд ли мог быть счастлив, когда рядом с ним такое… даже не бревно, а просто не пойми что… порядочная женщина, одним словом. Вот как описывает свой первый сексуальный акт с такой дамой поэт Валерий Брюсов: «…Вышло дело дрянь. Я так устал, в борьбе с ней спустил раз 5 в штаны, так что еле-еле кончил потом…»

При этом сама российская интеллигенция считала все сексуальные проявления занятием грязным и недостойным человека. Это просвечивает в произведениях писателей, их дневниках… Белинский, Чернышевский, Бакунин, Добролюбов яростно занимались онанизмом и морально очень страдали от этого.