Максим Кустов - Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи

О том, сколько американцев уже убили и сколько еще убьют «несколько подогретых мусульман», Бжезинский и ему подобные не думают. Логика — «назло бабушке отморожу уши», в которой роль бабушки достается СССР и России. Уши и другие части тела, правда, не свои — страдают.

Конечно же и американские, и советские расходы на Афганистан в полной мере учесть просто невозможно. Уж больно неожиданные статьи расходов возникали.

Вот, например, что вспоминал Главный советник Александр Майоров об общении с Генеральным секретарем ЦК НДПА Бабраком Кармалем:

«Бабрак, подняв трясущиеся руки, быстро приблизился ко мне, неожиданно распростер объятия и зарыдал горючими слезами…

— Шурави-шурави… Т-то-ва-рищ, — причитал глава государства.

— Он скорбит… Трагедия в Мазари-Шариф… Кандагар… Он очень скорбит, — пояснил мне товарищ О. (Товарищ О. представлял Андропова, то есть КГБ. В Мазари-Шарифе душманы в отместку за проведенную операцию убили губернатора и многих членов его администрации вместе с родственниками. Под Кандагаром в одном бою советская часть потеряла 19 человек убитыми и 38 ранеными. Надо отдать должное воинскому искусству тогдашних советских генералов. По тем временам случившееся расценили как трагедию. Об этом немедленно узнала Москва. В те времена, если батальон терял 3–5 человек убитыми, это считалось большими потерями. В то, что наша армия в будущем будет нести такие потери, как в Грозном в январе 1995 года, вряд ли кто-нибудь смог бы поверить в 1980-е. — Авт.)

Бабрак, оторвавшись от меня, быстро взял со стола бутылку «Смирновской» водки и, торопливо разливая — мимо, на стол, на пол, наполнил три хрустальных фужера.

— Шурави-шурави, то-ва-рищ… — сует мне фужер в руку. — По-жа-луйста… Спа-сы-бо… Спа-сы-бо…

Думал ли я когда-нибудь, что стану участником такой постыдной сцены? Это сейчас, спустя годы, можно усмехаться, а тогда все было чертовски серьезно. Собрав в кулак волю и решимость, понимая, что рискую, возможно, очень многим, я тем не менее твердо и внятно сказал товарищу О.:

— За все отвечаю я. Передай точно каждое мое слово: я, генерал армии Майоров, Главный военный советник в Демократической Республике Афганистан, запрещаю вам, Бабрак Кармаль, пить водку и настаиваю, чтобы вы прекратили это делать сейчас же.

Товарищ О. побледнел, молчит.

— Я приказываю: передавай немедленно!

Товарищ О. по-прежнему молчит, как язык проглотил. Тогда я повторяю еще тверже:

— Переводи! Иначе я сейчас же доложу обо всем Юрию Владимировичу Андропову.

Товарищ О. начал что-то бормотать…

Бабрак сверкнул глазами, сел, нахмурился.

— Шурави… игурави…

— А теперь быстро организуй крепкого чаю, — приказал я товарищу О.

Когда он вышел, Бабрак, глядя просительно мне в глаза, как-то ласково произнес:

— Спа-сы-бо… Пожалуйста… Спа-сы-бо… — И снова дрожащей рукой схватился за фужер.

— Нет!

— Да-да… Спасыбо…

— Не-ет! — выкрикнул я.

Вошел с подносом в руках товарищ О. На подносе стояли чашки и чайник.

Слава Аллаху: в те минуты я был хозяином положения. Бабрака надо было дожать, сломать в тот момент… Он хмурился, злился, но чай все же пил.

Выждав немного, я приказал товарищу О. снова перевести мои слова, и четко, взвешивая каждое слово, чтобы смысл доходил до главы государства, я сказал:

— Товарищ Генеральный секретарь ЦК НДПА, Председатель Реввоенсовета Республики Афганистан, вы знаете, во всех провинциях идет война. Страна в огне. Гибнут сотни и тысячи афганцев и советские солдаты…

Товарищ О. переводит, Бабрак кивает, приговаривая:

— Шурави-шурави… Спасыбо… Спасыбо…

И тогда, как обухом по его непротрезвевшей голове, я твердо сказал:

— А вы вот с ним вторую неделю… — переводи! — пьянствуете, никого не принимаете…

Бабрак вскочил, затопал ногами, закричал… У товарища О. посинели губы, руки его задрожали, и он взмолился:

— Прошу вас…

— Переводи дословно: если он, Бабрак Кармаль, не прекратит сегодня же пьянствовать, я немедленно доложу об этом Юрию Владимировичу Андропову, Дмитрию Федоровичу Устинову, и это дойдет до Леонида Ильича. Переводи! И еще — но это уже для тебя — учти, что ты можешь отсюда вылететь, и еще неизвестно, где приземлишься…

Бабрак все выслушал, потом помолчал, соображая, что к чему, тяжело встал со стула, вплотную подошел ко мне. Глаза его увлажнились.

— Шурави-шурави… Спасыбо, спасы-бо…

И снова объятия. Тяжелые объятия, которые, однако, предвещали облегчение. Бабрак что-то сказал Осадчему. Тот перевел:

— Он спрашивает, что нужно делать. Он готов на все ради Апрельской революции… Жизнь за нее отдаст… Все сделает, что рекомендуют ему товарищи Брежнев, Андропов, Устинов, Громыко…

— Переводи… Думаю, для начала ему надо завтра выступить по кабульскому телевидению. Рассказать о положении дел в стране, об успехах вооруженной борьбы с душманами ради защиты революционных завоеваний. О дружбе с Советским Союзом и его армией. Товарищ Бабрак — опытный политик, революционер, глубокий теоретик, марксист-ленинец, он знает, о чем и как говорить своим соотечественникам.

Лицо Бабрака просветлело — кто не любит лесть?

— Второе и главное. Надо побывать в войсках, встретиться с командирами, вождями племен, губернаторами провинций. Предполагаем организовать такую встречу в районе Джелалабада. Обстановку там нормализуем. Дней через семь-восемь туда можно было бы слетать. Согласен ли?

Но Бабрак, словно на автопилоте:

— Спа-сы-бо, пожалуйста, спа-сы-бо… — И что-то еще на своем языке…

А товарищ О. переводит:

— Он согласен со всем, что вами предложено. Все выполнит в интересах защиты Апрельской революции и укрепления дружбы с Советским Союзом.

— У меня все, товарищ Генеральный секретарь. Спасибо за встречу и деловой разговор.

… Мы с Бабраком обнялись на прощанье, и я ушел. В жизни своей я не любил дураков, лодырей и пьяниц. А тут все эти качества сосредоточились в одном человеке. И этот человек — вождь партии и глава государства!» [86] Майоров А. Правда об афганской войне. М.: Права человека, 1996. С. 92–95.

Возникает вопрос: во что обходилось СССР содержание одного только «опытного политика, революционера, глубокого теоретика, марксиста-ленинца»? И в какую графу вносились расходы на этого «дурака, лодыря и пьяницу»?

А ведь помимо официальных затрат на Афганистан в той или иной форме, определенное влияние на экономику Советского Союза оказывала и неофициальная афганская и околоафганская экономическая система, сложившаяся в результате пребывания советского воинского контингента в чужой стране.

Здесь надо вспомнить о потоке товаров, хлынувших в Союз с юга. Основная их масса попадала к советским потребителям в чемоданах возвращающихся с необъявленной войны офицеров, солдат и гражданских специалистов или в укромных местах выводимой техники. В свою очередь, в Афганистан в больших количествах совершенно неофициально отправлялись дефицитные там советские товары.