Максим Кустов - Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи

Попав в Афганистан, солдаты и офицеры с изумлением обнаружили, что в этой отсталой и бедной стране можно купить товары, недоступные или почти недоступные в СССР.

Очень удачно это показал писатель Олег Блоцкий, сам прошедший через Афганистан. Один из его персонажей — старший прапорщик Зинченко говорит вольнонаемному Шурику: «Денег не терпится заработать? Да не отворачивайся! Я не замполит, гадюкой в душу не заползаю. Понимаю, Санек, тебя. Недавно приехал, пару раз нелегально вырвался в город, зашел в дуканы, увидел, что там, и обомлел. Как так? Страна забитая, отсталая, война идет, а полки прогибаются от товаров, не в пример нашему процветающему Союзу. И сразу захотелось все купить: шмотки, аппаратуру. Мыслишки даже появились — дома торгануть чем-нибудь, деньги сделать. Не так ли?

Пустая бутылка заплясала в руках гражданского.

— Да не бойся ты своих мыслей. Все вокруг об этом думают — как прикупить побольше да в Союз утащить. От бедности это нашей, Шура, идет, от зарплаты мизерной да оттого, что на Родине в магазинах пусто, хоть шаром покати. А чеки эти? Не деньги, а слезы. Неужели, если бы я получал больше, стал бы дела иметь с черномазыми?

Зинченко потускнел, кинул подушку к стене и вновь развалился на кровати.

— Вот я думаю все время. Как же так? Я в колонны хожу. Горел два раза, ранен был, а получаю всего двести сорок чеков. И «фин» наш, прапорюга-кассир, который все время в штабе сидит, эти самые чеки мне раз в месяц отстегивает, столько же получает. Где справедливость?

— Не знаю, Михалыч, — загрустил Шурик.

— И я не знаю. На бойцов орешь день-деньской, гоняешь их, по мордам бьешь, чтобы шевелились быстрее, а как подумаешь, что они здесь два года без отпуска, без посылок, без денег, — до слез их жалко становится. Купят на эти свои несчастные десять чеков печенья, соков, сгущенки, сигарет цивильных — и довольны. Нет, Шурик, пока есть такие бойцы, которые все это на своем горбу выносят, будет стоять наша страна. И ведь каждая сволочь их обворовать норовит! В столовой бурдой кормят — продукты бачам продают. Обмундирование пока выбьешь на складе — поседеешь, обмануть пытаются, и все оттого же. Эх, Шура, Шура, поживешь здесь — такое увидишь, что, наверное, за всю свою жизнь не узнаешь». [89] Блоцкий О. Афган (Пайса) // Internet-библиотека «Lib.ru».

«Страна забитая, отсталая, война идет, а полки прогибаются от товаров», — это запомнилось едва ли не всем, прошедшим через Афганистан. Недоступные в СССР товары, спокойно продающиеся в действительно чрезвычайно отсталой стране, поражали. Изумление от афганского изобилия отразилось и в песнях «афганцев»:

Вряд ли эти самые «недельки», весьма популярные у советских женщин в начале восьмидесятых годов прошлого столетия, было у афганцев принято своим женам дарить. Дуканщики явно обзавелись ими специально для продажи «игурави». Не избалованного родной торговлей советского человека этакая бизнес-оперативность не могла не изумлять. Равно как и сама возможность купить в нищей, отсталой стране недоступные в СССР товары. В общем-то к началу 1980-х годов большинство советских граждан уже достаточно четко осознавало, что отечественная торговля безнадежно отстала не только от развитого Запада, но и от так называемых развивающихся стран. Наши люди свыклись с мыслью о том, что «стоящие» товары — это те, что привезены из-за границы. Но одно дело знать это теоретически, и совсем другое — увидеть воочию.

Наверное, такие неприятные открытия в известном смысле ускорили конец Советского Союза. Правда, когда Союза не стало, пришла пора для новых, еще более неприятных открытий. Вдруг выяснилось, что возможность свободно приобрести видеомагнитофон, джинсы и т. д. далеко не самое главное в этой жизни. Прежде всего для пристойного человеческого существования необходимы предметы первой необходимости, с которыми в Советском Союзе проблем как раз и не было. А людям свойственно не ценить то, чем они обеспечены.

Нашим соотечественникам было совершенно непонятно, как за сущую ерунду, скажем, за солярку, доски для ящиков или армейские шапки-ушанки, в Афганистане можно приобретать, например, бесценную аудио- и видеоаппаратуру.

Советский человек был в принципе надежно обеспечен жизненно важными достижениями цивилизации — он привык к «лампочке Ильича», искренне изумляясь отсутствию электроэнергии в афганских кишлаках. Он привык к мысли, что одеждой, пусть и не самой модной, он обеспечен. Дефицитом была одежда красивая и остромодная. Строго говоря, та же аудио- и видеоаппаратура относилась к той же категории «предметов роскоши», и в значительной степени ее ценность определялась возможностью похвастаться соседям и друзьям — «а вот что у меня есть».

Мысль о смерти от недостатка муки или хлеба, от отсутствия теплой одежды или от отказа в элементарной медицинской помощи в голову советского человека просто не приходила. У «шурави» и афганцев были принципиально разные системы оценки материальных благ.

Вот описание того, как первый практический урок умения извлекать выгоду из этой разницы систем получили недавно прибывшие в Афганистан офицеры:

«Когда на умолкнувших бортгехников начала наваливаться дрема, к борту приблизились два афганских солдата из аэродромной охраны. Просунув головы в дверь, осмотрели салон, заглядывая под лавки.

— Джем, конфет, печени? — спросил высокий.

— Нет ничего, еще не заработали, — развел руками лейтенант Молотилкин.

— Это! — показал один солдат на зимнюю шапку борттехника Ф., лежащую на дополнительном баке.

— А ключи от квартиры? — сказал борттехник Ф.

Вдруг за спиной солдата афганской армии возник чернокудрый капитан Советской армии. Борттехники не слышали, как подъехала «тойота», — она высадила пассажиров у КДП, чтобы два майора познакомились с главным по аэродрому полковником Саттаром, а капитан пошел к бортам.

— Что, честь боишься продать? — спросил он у лейтенанта Ф. — Так честь, она в кокарде, а кокарды-то уже нет. У мужчины, не говоря уже о боевом офицере, должны быть деньги…

Первые дни, пока их не обмундировали, борттехник Ф. ходил в своей серо-голубой офицерской шапке, сняв золотистую кокарду, — на полевой форме не должно быть демаскирующих, блестящих на солнце деталей.

— Нахзми шумо, дуст? — спросил капитан солдата.