Нина Воронель - Мой Тель-Авив

- Ведь он потом бежал и много лет жил в изгнании.

- Совершенно верно. А ответ прост: он так влюбился, что готов был идти за Бакуниным куда угодно, а тот видел в своей жизни одну цель – баррикады, на которые Вагнер и полез вслед за ним.

- Так, а третья личность?

- Это герой моей трилогии «Готический роман» - немецкий террорист. Он – наш враг и потому мне интересно было его описывать. А главное – своим противостоянием он создавал сюжет.

- Не обижайтесь, но это смахивает на какую-то мазохистскую любовь к антисемитам и террористам.

- Так совпало. Я выбирала героев не за антисемитизм, а за то, что они были людьми огромных творческих способностей. Вокруг них так завихрялось пространство, что об этом интересно было писать.

- А среди ваших друзей были такие завихрители пространства?

- Да, например Андрей Синявский. Он был очень многослойным, склонным к игре человеком.

- А Андрей Сахаров?

- В нём, кроме святости, я не могла найти ничего драматического. А я не постигла до конца смысл святости – это порок или добродетель.

- Давайте поговорим о вашем журнале «22». Скажите, на какого читателя он ориентирован?

- На интеллигентного читателя с хорошим вкусом. Мы публикуем философские, публицистические статьи, стараемся печатать прозу, которая, может быть, не всем доступна, но обладает высокими литературными достоинствами.

- Мне кажется, что сегодня литература воспринимается иначе, чем даже 10 лет назад. Сегодня чтение – это скорее развлечение, чем поиски истины.

- Отчасти это так. Но пока мы нужны кругу читателей, предпочитающих качественную, изысканную литературу, журнал будет выходить. Знаете, в конце-концов, люди возвращаются к старинной мебели, классической музыке, истинному искусству и настоящей литературе.

- Я думаю, довольно сложно не изменять своим профессиональным принципам и оставаться этаким «белым вороном» среди моря изданий, более доступных массовому читателю. А вам лично удаётся жить в гармонии с собой?

- В значительной степени – да. Я приняла свои недостатки и признала, что многие мои неудачи как раз связаны с этими недостатками. Например, у меня острый язык. Я сначала говорю, потом думаю, и не раз была за это наказана. Вы понимаете, о чём я?

- Вы даже не представляете, как я вас понимаю.

- Но с другой стороны, каждый недостаток – обратная сторона достоинства. Мой острый язык мне вредил, но и принёс много пользы. Так что я нашла некое равновесие, то есть, гармонию. Что касается творчества, то иногда я думаю, что пишу замечательно, иногда – ужасно. В принципе, я довольна реакцией читателя, хотя порой мне кажется, что мне недодали. Хотя, наверное, так кажется всем.

- А как вы думаете, человек-человеку – друг?

- Я бы сказала, отдельный человек отдельному человеку может быть другом. В основном же, если люди друг-другу не мешают, они, скорее, равнодушны. Но, к сожалению, им мешает очень многое. Например, у кого-то более удачная жизнь, благороднее форма носа, красивее волосы. У вас чего-то больше или, наоборот, меньше. Хотя это неважно, вас могут в равной мере не любить и за то, и за это. А особенно, если ваши интересы сталкиваются. Но я часто наблюдала враждебность людей, с которыми меня вообще ничего не связывает, которых я даже не видела.

- Один из моих любимых «гариков» Игоря Губермана как раз посвящён этой теме:

Не знаю, зависть – грех или не грех.

Но всё-таки могу предположить,

Что свой позор нетрудно пережить.

Сложнее пережить чужой успех».

Говорят, чем талантливее человек, тем меньше он предрасположен к зависти. Вы с этим согласны?

- Я не уверена, что зависть непременно воспаляется от сравнения себя с другими. Мне кажется, она живёт сама по себе и сама себя подпитывает. В писательской среде ходит такая шутка, очень похожая на правду: я прочёл твой роман и с удовольствием обнаружил, что он мне не понравился.

- А что вас привлекает в людях?

- Талант, самобытность и обаяние.

- Эти три качества невозможно приобрести. С ними рождаются.

- Да, а что касается обаяния, его нельзя ни объяснить, ни передать словами. Это похоже на излучение каких-то химических веществ, которые исчезают с уходом самого человека.