Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6405 ( № 8 2013)

Улицкая любит мифы и охотно их использует. Как это ни покажется странным, главный миф, питающий её творчество, - советский. Постоянно борясь с памятью об этой великой, страстной, ускользающей в вечность эпохе, Улицкая - книга за книгой - создаёт ей памятники и в "Медее и её детях", и в "Сонечке", и в том же "Казусе". Героиня "Сонечки" абсолютно религиозно, как это возможно только в России, относится к литературе. Приверженность мифологии часто мешает созданию полноценных образов и ярких характеров. Зато позволяет отпустить фантазию на волю, в неожиданном ракурсе увидеть события и ситуации, освежить самые банальные истины. Во всяком случае, именно советская ментальность и особый синтетический тип человека, созданный ею, служат Улицкой неизменным генетическим материалом. А уж единственный в своём роде социальный тип людей - интеллигенция - словно специально ждал такого писателя, как Улицкая. Для неё словно не существует человека за пределами этого автохтонного круга, а если он появляется, то, как правило, в ущербном виде. И это противопоставление тонко чувствующего интеллигента тупому и забитому "народу" кажется нам искусственным и анахроничным.

Собственно, на этом и основаны критические замечания "ЛГ" в адрес популярной писательницы. И ещё наши противоречия обусловлены её непреходящим пессимизмом в отношении "этой страны". И мы знаем, что в глубине души Улицкая любит Россию не меньше нас. А может, и больше - судя по той боли, которая выплёскивается на её страницы. Но так хотелось бы прочесть Улицкую без навязчивой депрессивности и высокомерия по отношению ко всем, кто не может претендовать на то, чтобы стать её героями.

Книги Людмилы Улицкой, безусловно, вписаны в парадигму постмодернизма, но в ту его своеобразную нишу, которую принято именовать соц-артом. А ещё она любит, чтобы читатель поработал вместе с ней, иногда - за неё, дорисовывая образы и получая в итоге собственную трактовку того или иного романа. Нам кажется, что Улицкой пора отходить от беспроигрышных коммерческих проектов, рассчитанных на покупателей, которые привыкли к её стилю и манере и не хотят никаких изменений.

Мы от всей души поздравляем Людмилу Евгеньевну с юбилеем и желаем ей счастья, потому что успех у неё уже есть.

"ЛГ"

Освобождённый интеллигент

Эдуард Лимонов - 70

Лимонов написал, казалось бы, много книг, но останется автором одной. Это будет не отдельное произведение - "Это я, Эдичка", "У нас была великая эпоха" или "Палач". Все его книги - куски автобиографии. Когда писатель принимает решение (а Лимонов очень рациональный писатель) писать только про себя, он заодно и предрешает свою судьбу. Это личный выбор, а Лимонов только им и руководствуется. И не надо сказок про "лирического героя" и "жёсткий нарратив". Автобиографией, пусть многотомной, но единственной в своём роде, и останется. В электронике и информатике есть понятие "масштабируемость". Оно означает способность системы справляться с увеличением рабочей нагрузки при добавлении ресурсов. А ресурсов у Лимонова ещё достаточно, и когда-нибудь фрагменты соберутся в целое.

Никто, однако, не может оценить самого себя объективно. То, чем мы кажемся себе, часто прямо противоположно тому, что мы есть в глазах других. Лимонов пишет одного героя, а получается совсем другой. Пишет Базарова, получается Лаврецкий. Пишет Най-Турса, оборачивается Алексеем Турбиным. Пишет русского Рэмбо, а на поверку выходит Гриша Добросклонов. "Путь славный, имя громкое" налицо. Условная "Сибирь" отбыта. А чахотку, слава богу, научились лечить. Всё потому, что Лимонов - интеллигент. Настоящий русский интеллигент". Только живёт в эпоху, когда "проклятые вопросы" решаются при помощи "калаша", а не журнальной полемики и кухонных посиделок.

Наверное, самому Лимонову не понравится такая коннотация: он много сил положил на то, чтобы доказать свою маскулинность, брутальность и "близость к народу". По многим параметрам его реальная жизнь далека от сусальной "интеллигентности". Он - типичный "самостроитель", "сам себе режиссёр". А интеллигент, как традиционно считается, страшно зависим от мнения кружка, к которому принадлежит. Но как между верой и религией, так между "интеллигентностью" и замыслом о таком уникальном явлении, как русская интеллигенция, - "дистанция огромного размера". Этот, ныне нещадно оплёвываемый по причине недостижимости, замысел Лимонов и воплощает. А ведь недовоплощённым он остался даже в судьбе такой иконы ордена интеллигенции, как академик Лихачёв.

В чём сей замысел, сей неизречённый феномен русской культуры заключается, если отбросить ленинское запальчивое сравнение с экскрементами, самопровозглашённую "безупречность" и "кристальность", все либеральные привнесения и исправления путём вычёркивания неугодного?

И сам термин изменчив, как хамелеон, и далеко не каноничен, не "устаканен" ни жизненно, ни философски по причине его молодости. Г. Федотов предлагал считать интеллигенцией специфическую группу, "объединяемую идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей". Но "беспочвенность" здесь синоним не западничества, а недостижимости. Это "тепло" по отношению к жизни Эдуарда Савенко, но далековато от жития Эдуарда Лимонова, написанного им самим: Лимонов убеждён в скорой - что там! - в стремительной, в течение срока его земной жизни, достижимости идей, на которые он эту жизнь беззаветно кладёт. И здесь очень соблазнительно узреть неправоту философа Федотова и склониться к правоте сочинителя Лимонова. Или социолога и революционера, как и сам Лимонов, П. Лаврова, который называл интеллигентов "критически мыслящими личностями, борющимися за определение социально-этических идеалов и идущими к определённой цели".

Какими путями они идут, другой вопрос. Лев Толстой описывал своё обучение езде на велосипеде в Московском манеже. Рядом с ним двигалась зигзагами некая дама. И, чем больше великий старец думал о том, как бы не наехать на даму, тем неизбежнее приближалось столкновение. Лимонов, наоборот, думает о манёвре, который приблизит столкновение с "дамой", будь то нынешняя оппозиция или всегдашняя власть. Потому что если очистить понятие "интеллигенция" от всех примесей, останется единственная суть - "борьба за освобождение". У этой борьбы нет исхода, и она, безусловно, ограничена - не армией, не полицией и не партийными конкурентами, а только лишь временностью бытия человеческого. Смертью, попросту говоря. Но Лимонов слишком много сделал для своего бессмертия, то есть полного освобождения, чтобы заморочиваться такими пустяками.