Борис Кудрявов - Страсти по Высоцкому

Вот такая книжка личностная, авторская, от себя. Смелая, яркая, хлесткая. Как бы от него самого. От ВЫСОЦКОГО. По манере письма связанная со стилем ВВ. Смело? Зато интересно! Для этого нужно блистательно знать его строчки, все-все-все о нем. И, главное — ЧУВСТВОВАТЬ его СТИЛЬ. Не всем, думаю, понятно, о чем именно я говорю. Но чтобы влезть, как он иногда сам говорил, в «шкуру» ЧЕЛОВЕКА, нужно именно ЧУВСТВО. И талант, конечно. Вряд ли это вообще возможно.

Не думаю, что каждый пишущий о Высоцком, сравнивает или хочет сравнить себя с ТАКОЙ ГЛЫБОЙ, практически недосягаемой ВЕЛИЧИНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА. Конечно, это должна быть не документалка, — художка. Но без искажения фактов, имен. Вся построенная на взаимоотношениях поэта с людьми. Иначе, зачем ее писать? Чтобы еще раз удостовериться, в каком году он участвовал в съемках какого-то фильма? Или где и как встал в очередь за чем-то? Высоцкий не мог стоять в очереди — что я несу. В книге должны быть чувства человека-поэта. А не сухое перечисление дат, имен и т. д. Они должны подразумеваться.

Смысл такой книги — вот поэт умер, а душа его живет. Она осталась жить на Земле. В наших сердцах, умах. И это ведь ПРАВДА! Личностный рассказ идет как бы от души поэта. Она, душа, знает все или почти все о том, что произошло после смерти ее родного тела.

Специально такую книгу не напишешь. Это, как любовь. Нельзя же полюбить кого-то специально, правда?

Но такой писатель, думаю, еще не родился. Пока не родился.

А вот и начало. Я только что его набросал. Конечно, такой радикальный шаг, как откровенный посыл «Я — ВЫСОЦКИИ!»для автора страшная ответственность. Но если есть чувство сопричастности к ВВ, то жить легче, по крайней мере, выжить можно.

Зима в этом году выдалась на редкость бесснежной. Мое забронзовевшее, ставшее символом Ваганьково лицо, выражает лишь скупость эмоций. Я не могу уже стать живым, воскреснуть наяву. Не могу…

Я умер. Я умер? Не дождетесь братцы, товарищи мои родные! Или как Вас там теперь — господа? Я буду жить вечно! Жить, дышать, чувствовать. Да, мучаться, грустить, страдать. Но и радоваться, светиться счастьем, ослепляться вашими радостными улыбками. Вон, и моя какая улыбина во все побелевшее, полотняное лицо. Любуйтесь, наслаждайтесь моим покоем. Заживо меня хоронили не раз. Помните, вспомните? Да, и сам я хотел уходить… Отчаяние, и тоска навек поселились в сердце. Если бы не друзья…

А теперь все по-настоящему. Пусть кровушка ушла. Сердце остановилось. Глаза, мои глазоньки, — нету вас. Но душа осталась. Руки, правда, стянуты веревками, перетянуты, словно канатами морскими. Зачем повязали сразу после смерти? Боитесь, вырвусь? Чего ж мертвецов-то бояться? Я и бронзой стянутый, рвусь к свободе. Рвусь, стремлюсь. Вот только не вырвусь никак.

А душа жива. Живой я, братцы дорогие, живой. Теплый, горячий, почти огонный. И главное — творю! Где? В ваших сердцах, умах, душах.

Душа в заветной лире. В заветной? Завет, навет… привет… ответ… совет… Надо заглянуть в Даля. Что там у него с заветом?

Александр Сергеич завещал, (опять завет), нам свою лиру. Смотри-ка, она и вправду прах его пережила. И весь он не умер. Никогда и не умрет. И я с ним рядом. Совсем рядышком. С разницей всего лишь в лет, (сколько дней, часов, минут?)… Посчитайте, правильно ли? Может, ошибся на пару минуток, секундок? А то есть ведь такие дотошные счетоводы, прям Лобачевские. В чужих-то биографиях. Что толку, если кто-то будет знать или не знать, где, когда и в чем я был на именинах своего сердца? Тупизм полнейший. Так им и передайте. Да что передавать! Они сами гурьбой набросятся. На первого встречного-поперечного, сказавшего свое точное слово обо мне.

Вот так вот, господа-товарищи… А зима в этом году выдалась на редкость бесснежной…

Ну что, господа форумчане, разберемся? Разберемся. Против кого дружить будем? Против неправды, злобы, подлости, трусости, хамства?

В конце концов нервы у модераторов не выдержали. И они с успехом удалили меня с форума. Вместе с моим виртуальным товарищем по борьбе с хамами — Олкуша. И тут-то неожиданно появилась некая Nikol, которая своими сумасшедшими выпадами перечеркнула все и вся:

Опять на форуме появились мерзавцы, которым только бы запачкать и захихикать самое дорогое для всех нас. А лично мне очень нравится исследование уважаемого мною Марка Цыбульского «Тайная любовь Высоцкого». И никакие подонки не должны мешать этой работе. Это я вам как мать говорю. Считаю, что «Тайная любовь» — это у Марка лучшая книга, и никакие кудрявовы меня в этом не разубедят. Между прочим, я даже по заданию Марка помогала собирать материалы для этой книги.

А Вам, Кудрявов, о душе подумать надо.

Вам всем надо сначала сходить к психиатру! И не надо наводить тень на плетень. Все, кому надо, знают, что Марк издал эту книгу под псевдонимом. А теперь на форум приходят самозванцы и, пользуясь безнаказанностью, этот псевдоним используют в качестве Ника. И мне кажется, я знаю, кто это делает. Он за мной по всему Интернету ходит. По наущению одной сучки, которая все никак не может успокоиться.

Вставить эту главку в книгу меня убедили друзья. Однажды на форуме возникла идея попросить старейшего фотографа кино Георгия Макаровича Тер-Ованесова рассказать о его встречах с Высоцким. Зная, что мы со стариком Тером дружим, форумчане попросили меня сделать эту беседу. Вот что из этого получилось.

Мы просидели с Жоржем за разговором-беседой часа два. Попили чайку, посудачили о политике, повспоминали друзей и знакомых. И я уехал с чистым сердцем домой.

На другой день на форуме меня ждал сюрприз. Оказывается, старику позвонил из Америки господин Цыбульский. Вот его рассказ:

Сегодня разговаривал с Тер-Ованесовым. В чем угодно можно его обвинить, но только не в том, что он фанат Владимира Семеновича.

Главное, на что напирал Георгий Макарович, что ему это не интересно. «Я снимал тысячи артистов, у нас и за рубежом. Высоцкий мне не интересен».

В общем, я получил ответы на два вопроса. Во-первых, съемка проводилась по заказу Бюро пропаганды советского киноискусства. Во-вторых, это было в Москве.

В архив лезть и уточнять, сколько было сеансов и сколько сделано кадров, фотограф отказался. Ну, бывает. Не понимает человек, что в истории он останется исключительно благодаря тому, что он снимал Высоцкого. Долгих лет ему!