Дмитрий Аверкиев - Университетские отцы и дети

сухими предметами, какъ ботаника, или химiя»; имъ казалось, что въ этихъ наукахъ « нѣтъ жизни ». Студенты въ этомъ случаѣ были даже ниже своего професора Телицына, котораго такъ прекрасно характеризовалъ авторъ статьи. Этотъ, напротивъ, благоговѣлъ передъ натуралистами, питалъ самую платоническую страсть къ естественнымъ наукамъ, ждалъ отъ нихъ спасенiя мiра (подобно нашему извѣстному литератору и педагогу г. Водовозову), волочился за студентами нашего факультета. Онъ проникался до того чувствомъ благоговѣнiя, что приходилъ слушать лекцiи физiологiи растенiй, слушалъ съ усиленнымъ вниманiемъ, хлопалъ отъ удивленiя глазами и разумѣется ничего не понималъ, потомучто естественныя науки были для него «темна вода во облацѣхъ.»

Надо правду сказать, что такихъ поклонниковъ естественныхъ наукъ на Руси у насъ развелось въ послѣднее время довольно. Съ ними просто совѣстно разговаривать. «Ахъ, вы были на естественномъ факультетѣ!» восклицаетъ они такимъ тономъ, что ожидаешь, что, подобно Анучкину, они объявятъ намъ, «что ихъ стоило только посѣчь» и они знали – бы естественныя науки. Эти господа пересыпаютъ свою рѣчь выраженiями: «естественныя науки показали, натуралисты доказали, такой – то химикъ открылъ,» и вслѣдъ за этимъ сморозятъ такую чушь, что только руками разведешь: двѣсти сорокъ пьявокъ Ноздрева передъ ихъ клеветою на науку – дѣтская шалость. Особенное уваженiе питаютъ они къ фосфору (которому у насъ на Руси дана привилегiя кипѣть не при 2,90 какъ во всѣхъ цивилизованныхъ странахъ, а при обыкновенной температурѣ) и все оттого, что Моллешоту почему – то вздумалось сказать: Ohne Phosphor kein gedanke, хотя онъ имѣлъ полное право, вмѣсто фосфора, приписать эту честь, напр., кислороду или водороду. Такое уваженiе къ естественнымъ наукамъ было – бы весьма полезно, еслибы поклонники хоть немного поучились имъ; а то они совершаютъ какiя – то безсмысленныя сатурналiи, пляшутъ передъ наукой, какъ дикiе передъ идолами.

Такое лакейство передъ наукою врядъ – ли скоро выведется изъ моды: оно столь же соблазнительно какъ поподличать передъ миллiонщикомъ.

Да извинитъ меня читатель за это и подобныя будущiя отступленiя. И такъ я сказалъ, что на естественный факультетъ поступали люди болѣе или менѣе развитые, и професорамъ труднѣе было, чѣмъ на другомъ факультетѣ, заслужить уваженiе своихъ слушателей. Однѣми громкими фразами трудно отдѣлаться; требуются обширныя фактическiя свѣдѣнiя, и нужно непрерывно слѣдить за наукою. Всегда въ курсѣ есть два – три спецiалиста, могущiе обличить завравшагося професора. Такой професоръ, какъ Телицынъ, не могъ – бы увлечь своихъ слушателей – натуралистовъ; «перчикомъ», которымъ онъ посыпалъ концы своихъ лекцiй, отдѣлаться было невозможно. Тутъ и личная ненависть къ Фридриху – Вильгельму I (заимствованная впрочемъ у Маколея) ничего – бы не помогла. Такъ называемые выводы естественныхъ наукъ порядочно надоѣли въ разныхъ популярныхъ статейкахъ и книжкахъ. Я удивился бѣдности свѣдѣнiй, которыя, напр., передавалъ своимъ слушателямъ восторженный Телицынъ о древней русской литературѣ, когда зашолъ какъ – то къ нему на лекцiю. Повѣритъ ли читатель, что я, почитывая только журнальныя статьи и кой – какiя сочиненiя по этой части, не только не вынесъ ничего изъ аудиторiи почтеннаго професора, но даже замѣтилъ кой – какiя промахи?

Теперь я приступлю къ описанiю нашихъ професоровъ.

Професоръ Зоологiи очаровалъ насъ на нѣсколько лекцiй. Онъ началъ безъ всякихъ прикрасъ, безъ опредѣленiя своего предмета; не вдавался въ умствованiя о значенiи слова природа, не вычислялъ названiй естественныхъ наукъ; словомъ, обошолся безъ тѣхъ рутинныхъ прiемовъ, которыми преизобилуютъ всѣ учебники. Взойдя на каѳедру, онъ сказалъ: «мы будемъ говорить о костяхъ», и началъ прямо съ опредѣленiя, что такое кость. Этимъ онъ прельстилъ всѣхъ слушателей. Надо отдать полную справедливость почтенному професору: у него былъ даръ разсказывать необыкновенно ясно, убѣдительно и краснорѣчиво. Къ несчастiю, свѣдѣнiя его далеко не соотвѣтствовали ораторскому таланту. Это обнаружилось скоро, именно, когда професоръ дошолъ до мускуловъ; правда, онъ столь – же убѣдительно указывалъ мѣста прикрѣпленiя различныхъ мускуловъ, такъ что постороннiй ни за чтобы не заподозрилъ почтеннаго професора въ незнанiи, – но на бѣду професора были студенты, занимавшiеся анатомiей помимо его лекцiй: эти – то студенты и указали другимъ на промахи професора. Сомнѣнiе вещь такого рода, что стоитъ только зародиться. Замѣтили разъ, что человѣкъ вретъ, – и бѣда ему; хотя онъ и правду иной разъ скажетъ, и ее подвергаютъ сомнѣнiю; словомъ, на него начинаютъ смотрѣть подозрительно. Вообще, професоръ зоологiи имѣлъ удѣлъ плѣнять своими лекцiями вновь поступившихъ студентовъ; со втораго курса студенты начинали охладѣвать къ его блестящимъ талантамъ. Всѣ легко замѣчали, что у него есть коньки, на которыхъ онъ любитъ выѣзжать, – къ несчастiю коньки эти были весьма незавиднаго свойства и скоро всѣмъ надоѣдали. Професоръ до того увлекался и повторялся, излагая свои общiя идеи , что лекцiи его становились невыносимо скучны; выносилось изъ нихъ весьма мало; вся лекцiя легко умѣщалась на четверкѣ довольно крупнаго письма.

Къ ошибкамъ почтеннаго професора присоединялась еще крайняя небрежность изложенiя. Онъ увлекался до того, что забывалъ весьма существенныя вещи. Такъ, читая «систему животнаго царства», – онъ однажды проболталъ всю лекцiю о пустякахъ, и при чтенiи записокъ оказалось, что онъ далъ слѣдующее опредѣленiе отличiя жуковъ отъ прочихъ насѣкомыхъ (привожу подлинныя слова професора): «если налетитъ на васъ такая штука – говорилъ онъ – ударится о васъ и упадетъ, значитъ это жукъ, – если – же ударившись пролетитъ мимо – это другое какое нибудь насѣкомое.» И болѣе ни слова. Я вовсе не думаю сказать этимъ, что почтенный професоръ не зналъ, чѣмъ отличается жукъ отъ прочихъ насѣкомыхъ, – но по моему лучше – бы онъ вовсе этого не зналъ, чѣмъ подчивать своихъ слушателей подобнымъ вздоромъ. Весьма рѣдко професоръ приготовлялся къ лекцiи, – а не приготовившись онъ конечно необходимо былъ принужденъ прибѣгать къ болтовнѣ, выражаться неточно, или просто говорить глупости, въ родѣ вышеприведенной. Впрочемъ, въ нѣкоторыхъ изъ подобныхъ нелѣпостей онъ, по всей вѣроятности, былъ убѣжденъ самъ. Я по крайнѣй мѣрѣ увѣренъ, что нашъ полезный наставникъ умеръ, нисколько не сомнѣваясь, что у комара четыре крыла; въ продолженiе всей своей учоной дѣятельности онъ причислялъ комара къ перепончато – крылымъ.

А между тѣмъ онъ былъ человѣкъ не безъ гордости и любилъ похвалиться своими учоными трудами. Такъ, когда онъ показывалъ какой нибудь дорогой атласъ и его спрашивали о цѣнѣ этого изданiя, – онъ не упускалъ случая тонко замѣтить, что между учоными есть обычай дарить другъ другу свои сочиненiя, – а потому онъ и не знаетъ что стоитъ атласъ. Это произносилось весьма самодовольно и на лицѣ професора свѣтилась улыбка, которая ясно говорила: «вы не очень – то забывайтесь, насъ и знаменитые учоные уважаютъ». Нельзя однако сказать, чтобы учоные труды професора пользовались особеннымъ авторитетомъ; это были либо компиляцiи, либо труды не вполнѣ удовлетворительные. Къ тому же на счетъ его самостоятельныхъ работъ ходили разные темные слухи, будто лучшая ихъ часть принадлежитъ не ему, а его бывшему професору. Трудно сказать справедливы ли были эти слухи, – но нѣкоторыя обстоятельства дѣлали ихъ вѣроятными. Положительно оказалось, что статьи, напечатанныя имъ въ русскихъ журналахъ, по большей части были переводами съ нѣмецкаго; конечно, выбирался какой – нибудь второстепенный учоный и къ его изслѣдованiю прибавлялись легкiя замѣчанiя, игривыя подробности. Такъ, переведя съ нѣмецкаго статью «о рукѣ и ногѣ человѣка,» професоръ распространился о ножкахъ Фанни – Эльснеръ, которая въ то время плѣняла петербургскую публику. Позже професоръ издалъ «естественную исторiю земной коры», – и это сочиненiе оказалось на половину заимствованнымъ, на половину переведеннымъ. Професоръ не постарался даже соразмѣрить частей книги; и вышло, что одна часть – такъ сказано было въ предисловiи – предназначалась для женскихъ институтовъ, а другая для университетскихъ слушателей. Это вышло оттого, что одна часть была составлена по краткому нѣмецкому учебнику, а другая по болѣе подробному. О чемъ же заботился професоръ при изданiи книги? – Единственно о сбытѣ. Онъ былъ преподавателемъ въ одномъ изъ женскихъ учебныхъ заведенiй – вотъ ключь къ появленiю книги. Составленная такимъ образомъ книга покупалась студентами и для институтокъ. Разчетъ, оказавшiйся невыгоднымъ.

Читать дальше