Эксперт Эксперт - Эксперт № 04 (2013)

— Вы призываете развивать энергетику, а многие требуют умеренности в ее наращивании, раз нет взрывного роста экономики.

— Чем электроэнергия отличается от обычного рыночного продукта? У нее нет разнообразия качеств, разве что одно — частота должна поддерживаться на определенном уровне. Там нет бренда. Электроэнергия — нерыночный в общепринятом смысле продукт, потому что ее нельзя запасти. Запас на будущее — это когда ты вводишь новую мощность. Не надо верить тем, кто говорит, что плановое развитие энергетики в стране преувеличено, что надо строить в меру, так как наш валовой продукт маленький и останется небольшим. Они не понимают, что рост валового продукта — явление нелинейное, и я верю, анализируя то, что у нас сейчас с экономикой происходит, что Россию ожидает очень бурный подъем, промышленный бум, и у нас при умеренном подходе может просто не хватить электроэнергии. У нас уже сейчас за счет бурного строительства подушевое потребление электроэнергии выше, чем в лучшие советские годы. И поэтому я считаю, что энергетику, электроэнергетику надо развивать. Это продукт высокого качества, высокотехнологичный, спрос на него будет расти — и экспортный, и внутренний. Поэтому нужно строить и гидростанции, и тепловые станции — и большие, и маленькие. Угольную энергетику надо быстро развивать, линии передачи, локальные станции строить, ни в коем случае не ограничиваясь только наращиванием энергетики ядерной.

— Владимир Елиферьевич, как получилось, что академический Институт теплофизики стал одним из немногих научных заведений, которые начали заниматься проблемами — и научными, и практическими — оборудования для энергетики? Это перетекло из военных программ как- то?

— Нет-нет, вы представляете, когда мы только начинали работать, нам до 1967 года запрещалось даже заключать хоздоговоры. Нам давали в громадном количестве бюджетные деньги и говорили: «Делайте, ребята, что хотите». И вот за те годы, я сейчас удивляюсь, сколько мы понаворотили в науке здесь в Сибирском отделении Академии наук и у нас в институте.

— А как спрашивали? Мало ли на что вы эти деньги потратите? Это не может на одной совести держаться.

— Может, и держалось, но не только на совести. Есть люди, которые любят саму науку, любят думать, спрашивать у природы, почему и как, таких на контроле держать было не нужно, тогдашние руководители страны это хорошо понимали. Ну и мне повезло, у меня так голова устроена, что я все время задаю вопросы: а почему, что будет, если? Вот не так давно задался вопросом — уж отвлекусь, — что будет, если я возьму и жидкий азот под воду вспрысну. Если на воду — ясно, что будет, каждый видел — кипит там, замерзает. А если под воду? Взяли бутылочку с азотом, кинули в ведро, грузик привесили. Она взорвалась с эквивалентом тротиловым, мы там подсчитали, 0,8. Разнесло ведро, лаборанты успели убежать, увидев, как расширяется этот пузырь. Сейчас мы что делаем? Мы под воду при большом давлении вгоняем жидкий азот. Правда, к сожалению, оказалось, опередили нас чуть-чуть американцы — в 2010-м они проводили похожие эксперименты в попытках создания реактивного двигателя на азотно-водяной смеси. В воду вгонять азот, тот вскипает и выталкивает струю — вот и двигатель. Мы для другой цели совсем изучаем: для получения газогидратов необходим сильный источник давления. И вот буквально на днях обнаружили, что давление может быть доведено до 600 атмосфер взрывом азота в воде в камере. Будем изучать — как растет этот пузырь, как идет волна.

Настоящий ученый не может не искать. Петр Леонидович Капица, очутившийся под домашним арестом за то, что отказался участвовать в атомном проекте, увидел, как по оконному стеклу стекает пленка дождевой воды. Он заметил волны, бегущие по этой пленке, и написал для них уравнение. На это открытие Капицы ссылок в литературе, наверное, не меньше, чем на его нобелевские работы по сверхтеплопроводности, так как эти волны значительно усиливают процесс передачи тепла, играют колоссальную роль в энергетических установках и в установках химических производств. И знаете, я сумел завершить эту работу великого ученого: Капица думал, что те волны капиллярные, а я доказал, что они кинематические.

Станислав Кувалдин

Вячеслав Никонов отстаивает запрет на усыновление российских сирот американцами: мы нанесли удар по рынку белых детей, в России хватает своих усыновителей, противники запрета одержимы «бесовством»

Вячеслав Никонов

Фото: Александр Иванюк

Депутат Государственной думы Вячеслав Никоновстал «крестным отцом» так называемого закона Димы Яковлева. Именно он предложил дать закону, появившемуся в ответ на принятие в США Акта Магнитского, имя усыновленного ребенка из России, трагически погибшего в Америке. Впоследствии в этот закон были включены поправки, запрещающие американцам усыновление российских детей. В качестве политолога и политического консультанта Вячеслав Никонов чаще всего комментировал особенности различных политических комбинаций и рационально понимаемые интересы государств, правительств и иных влиятельных сил в традициях Realpolitik. Закон Димы Яковлева, за принятие которого он ратовал в парламенте, в нынешнем его виде затрагивает слишком чувствительные понятия — сиротство и возможность обретения семьи, шансы на излечение конкретных детей, — чтобы рассматривать его в категориях абстрактного межгосударственного противостояния. В процессе интервью мы попытались выяснить, какими мотивами руководствовались сторонники закона в своих действиях. И не считают ли они, что острая общественная реакция на закон свидетельствует о допущенных ошибках.

— Насколько я знаю, когда вы представляли закон, который с вашей легкой руки стал называться законом Димы Яковлева, в нем не было поправок, предполагающих запрет на усыновление детей гражданами США. Знали ли вы тогда, что эти поправки будут внесены, и почему поддержали закон, в том числе с этими существенными поправками?