Эксперт Эксперт - Эксперт № 06 (2013)

— Как вы думаете, экономической политике России не хватает креатива и драйва?

— Креативность скорее нужна дизайнерам, чем экономистам. В экономической среде больше ценится последовательность действий, предсказуемость решений и неизменность правил игры, а также понимание того, что решения исполняются и доводятся до конца. И, что очень важно, ответственность и смелость чиновников, ответственных за решения в государственной экономической политике. Всего этого, к сожалению, нам не хватает. Экономическая политика часто непредсказуема. Государство время от времени изменяет правила игры — этого очень не любит бизнес.

Государство должно иметь хорошие, постоянно улучшающиеся навыки повседневного общения с бизнесом, оно должно уметь устанавливать обратную связь и обеспечивать прозрачность принятия решений. России очень не хватает умных чиновников — не только в смысле наличия высшего образования, но готовых критически мыслить, ставить под сомнение чьи-то решения, если они не отвечают их ожиданиям эффективности, правомерности или целесообразности.

— О стабильности правил игры говорится уже давно, но не кажется ли вам, что это условие попросту невозможно соблюсти?

— Да, говорится давно, но и делается, на мой взгляд, немало. В настоящее время неизменных правил игры намного больше, чем пять-десять лет назад. Идеальной ситуации не бывает, проблемы будут всегда, даже в самых стабильных экономиках. Что касается российской экономики, то позитивная динамика очевидна. К примеру, регистрация собственности, малого бизнеса. Существуют измеримые параметры оценки качества, приемлемости условий введения тех или иных решений для экономической деятельности. Поэтому если за пункт А принимать точку полной неопределенности, то мы уже прошли больше половины пути к пункту Б — полной определенности. Но до конца еще, конечно, не дошли. Тем более что с каждым следующим шагом хочется большего.

— Что должно сделать правительство для обеспечения нового характера отечественной экономики?

— Государство не лучший экономический агент. Помимо создания предсказуемых и прозрачных рамочных условий для развития экономики, инвестирования в качественных и умных чиновников оно ответственно за сбор налогов, распределение их среди населения, обеспечение социальных благ и безопасности. Определять новый характер экономики государству не под силу. Это дело бизнеса всех уровней — малого, среднего, крупного. Да, государство определяет векторы развития, регулирует административные вопросы, выстраивает четкие взаимоотношения с бизнесом. Но физически экономику все же делают предприниматели.

— Но насколько бизнес готов быть инициатором экономических новаций?

— Миссия бизнеса — зарабатывание денег и извлечение прибыли. Если предприниматели будут хорошо это делать, новации не заставят себя ждать. Пойдут инвестиции в развитие высокотехнологических производств, в социальные программы, на поддержку местных сообществ. Последнее немаловажно, потому что бизнес не живет в вакууме.

— Есть мнение, что в условиях высоких цен на нефть особого интереса в формировании новой промышленной политики у правительства попросту нет.

— Возрождение производства как лозунг, на мой взгляд, носит декларативный характер и искажает действительность. Ведь у нас никогда не было качественного промышленного производства. Да, в оборонке мы были лидеры. Но на рынке потребительских товаров мы никогда не имели качественного продукта.

И если сейчас обсуждать новую промышленную парадигму, то мы должны говорить о создании производства на тех принципах и ожиданиях, которые на данный момент имеют экономические агенты, рынок, потребители. Действительно, очень трудно развивать высокотехнологические отрасли в условиях высокой цены на нефть. Предпочтение никогда не будет отдано областям высоких технологий, если есть возможность стабильно и без особых усилий зарабатывать на нефти. Как ни странно, но снижение стоимости нефти заставило бы инвесторов, прежде всего финансистов, обратить более пристальное внимание на промышленность. К слову, даже при нынешних ценах на нефть промышленность развивается, просто очень медленно.

Максим Соколов

Максим Соколов

Эффективное образование эффективно во всем. В частности, в искреннем незнании того, что дача имен географическим объектам специально изучается наукой топонимикой. Она, конечно, будучи дисциплиной филологической, и не нужна и неэффективна, но знание ее азов тем не менее позволило бы избегать совсем уже прямого насилия над языком и сознанием. Тем более что язык рано или поздно все равно берет свое, и уважение к топонимике могло бы значительно сберечь силы для иных дел, более полезных чем возвращение городу на Волге имени Сталинград.

Например, полезно осознать, что имя персоны, имя названного в ее честь населенного пункта и имя исторического события, случившегося в населенном пункте, находятся между собой в сложных и неоднозначных отношениях. Куда менее однозначных, чем то представляется государственным именователям.

Даже топоним Ленинград — при относительно большой долгопротяжности его бытования — так и не породил устойчивой смысловой связи между словами «ленинградец», «ленинградский» и образом вождя мирового пролетариата. «Рядами стройными проходят ленинградцы, // Живые с мертвыми. Для Бога мертвых нет» — и где здесь Владимир Ильич или хотя бы тень его? «В Ленинграде-городе, у Пяти Углов // Получил по морде Саня Соколов» — тоже никак не проясняет вопрос о колыбели революции, а с темой города трех революций если и связан, то весьма опосредованно.

Иное дело, что ленинградский текст действительно является естественным продолжением текста петербургского. Амальгама величия и выморочности, оставшаяся столь же острой и после 1924 г., порождала естественное и ожидаемое чувство трагизма и вечно нависающего пророчества «Быть Петербургу пусту». Ледяной ад ленинградской блокады укладывался как ответ и на дело Петра, и на дело Ленина — «сия великолепная и украшенная многочисленными памятниками столица» была как будто обречена на это. Но Ленинград — это как раз редкостный случай, когда трагедия была в воздухе города с момента основания и сугубо — с момента переименования. То есть имя и судьба действительно были связаны не случайно, по установлению, по существу. Это интересно для историка, печально для современника и потомка, но к Царицыну-Сталинграду-Волгограду касательства никак не имеет. Сталин и тут отступил от ленинских норм, ибо город, названный в его честь, — это чистый случай именования по установлению. Переназвали Царицын, а могли бы переназвать Саратов. Это как Пермь, которая была Молотовом, или Рыбинск, который был Андроповом. Судьба отдельно, вождь отдельно. Вроде сменной головы, прикручиваемой к памятнику.