Николай Долгополов - По ту сторону спорта

«Лады» отлично чувствуют себя на улицах Осло. Мы с Гончаренко заскочили в салон по продаже машин в переулочек возле всё той же Карл-Йухансгате и осведомились, как «идут» наши «Жигули».

— По таким временам даже очень неплохо, — коротко и ясно ответил продавец.

Под такими временами имелась в виду, конечно, ещё одна незвано заявившаяся в Норвегию гостья — инфляция. «Никогда со времён второй мировой войны цены не возрастали так сильно», — безрадостно констатировал издающийся в Осло бюллетень «Норинформ». Рост стоимости товаров массового потребления — катастрофический. Чтобы убедиться в этом, достаточно беглого сравнения цен нынешних хотя бы с теми, что были года два назад. В роли свидетелей услужливо выступают прилавки и витрины магазинов Карл-Йухансгате.

Иногда и улицы могут заговорить…

Карл-Йухансгате, как видите, разошлась, разговорилась. Ещё немножко, и мы с Гончаренко опоздали бы на необычный приём — «вечер чемпионов». На него приглашается каждый, кто хоть когда-нибудь — неважно когда — принимал старт в первенствах Европы или мира. Самостоятельно снять зал в ресторане мешает злодейка-инфляция. Находчивые экс-чемпионы-норвежцы перед ней не теряются.

— Главное — найти покровителя, спонсора, — и Пьер-Ивар Му, с удовольствием откликающийся на русское «Пётр Иванович», объясняет нехитрую, в совершенстве отработанную механику.

Кто-то из великих конькобежцев, Му не добавляет «прошлого», добивается аудиенции у президента могучей фирмы, прибыльного предприятия. Они и подкидывают денег. Не безвозмездно: стены арендованного ресторана заклеиваются, как, например, сегодня, плакатами, утверждающими, что «Фёллесбанкен» — надёжнейший банк Скандинавии, а лимонад «Соло» — полезнейший из всех выделываемых в мире. Некую лепту в праздник внесла, видимо, и фирма, торгующая нашими «Ладами». Иначе бы не красоваться «Жигулёнку» на обложке отпечатанной специально к вечеру программки.

— Так мы и действуем. — Врач Пьер-Ивар Му, в 19 завоевавший звание чемпиона мира и в 21 оставивший спорт, улыбается довольно и счастливо. — Понятно?

Мы киваем. Не маленькие. Ловкий фотограф привычно быстро собирает конькобежных знаменитостей в плотную группу и щёлк-щёлк на фоне плаката «Фёллесбанкена». Что здесь непонятного? Блондиночка суёт в руки фирменные стаканчики с надписью «Соло» и бутылочки одноимённой жидкости. Щёлк-щёлк, и опять всё совершенно понятно. Назавтра любитель коньков аккуратно вырежет из газеты или из газет групповой портрет чемпионов. Ничего не подозревающий читатель невольно отметит: любимцы не прочь выпить «Соло». Попробовать самому? Может, не хуже «Пепси»…

Свидетельствую: вода неплоха. Дегустировал четыре дня подряд благодаря отличной спортивной форме Гончаренко. В качестве приза за третье место в мировом первенстве среди конькобежцев-ветеранов представитель фирмы вручил Олегу сумку-холодильник «Соло», набитую жёлтенькими бутылочками. На лёд выходить не пришлось. Столики сдвинули к стенке, и массовик-затейник (норвежский вариант) в красном клубном блейзере вызвал на паркет ветеранов-чемпионов. Конькобежно-паркетное троеборье состояло из имитации техники бега на коньках, отжимания от пола и пролезания в согбенной позе конькобежца под опускаемой ниже и ниже рейкой. Конкурс, конечно, шуточный. Но, как и в любой шутке, была здесь заложена и доля правды. Даже больше доли. Норвежец Руаль Ос, поделивший в 1960-м в Скво-Вэлли олимпийское «золото» на полуторке с Евгением Гришиным, быстро задохнулся уже при имитации бега. Опустошай конькобежцы полные пивные бокалы, Ос точно попал бы в призёры. Ялмар Андерсен, несмотря на свои «за шестьдесят», был азартен, тяжело сопя на весь зал, отжимался до посинения. Я впервые понял, как трудно было обыгрывать в 1954 году молодому Гончаренко блестящего и самоуверенного Яллиса на чемпионате мира. Олимпийский чемпион американец Терри Макдермотт — блестящий спринтер и, по отзывам, неплохой парикмахер, лениво проигрывал один вид за другим, ничуть не тяготясь неудачами.

— Поэтому он и не стал четырёхкратным победителем Олимпиад, как ваш Гришин, — проворчал коллега Гончаренко по техническому комитету ИСУ Джордж Хауи. — Слишком ленился.

После имитации бега и отжимания Гончаренко держался вторым за только-только бросившим спорт Стеном Стенсеном. В любой стране мира утро Олега Георгиевича начиналось получасовой зарядкой, венцом которой были бесконечные шпагаты. Я не волновался: уж под планкой Гончаренко пролезет. Прогнозы в спорте, включая и невинное паркетное троеборье, сбываются редко. Никакие старания не помогли — рейка быстро упала, и со второго места единственный представитель нашей страны отодвинулся на третье.

— Брюки, — устало выдохнул Гончаренко, опускаясь на стул и бросая под ноги добытый приз. — Кто их шьёт? Трещат без всяких шпагатов. Ну, Стенсен — ладно. А Феде Майеру мог бы не проигрывать. Чёрт его знает — засучить брюки надо было, что ли. Не догадался.

Схватки на паркете снимали с глаз пелену, наброшенную дымкой далёких годов. Если Гончаренко вот так же сражался за победы и раньше… Какое там «так же». К чему сравнивать турнир-шутку с турниром чести, то бишь первенством мира. Полное спокойствие, помноженное на фантастическую тягу к победе, отсутствие малейшей жалости к себе и аскетическое самобичевание несло и гнало к пьедесталу даже на затупленных коньках.

Чемпионы всегда остаются чемпионами — так в переводе звучал тост тонкого, исключительно спортивного и уже немолодого человека в элегантном костюме. Он словно читал мои мысли, облекал их в словесную плоть и бросал в зал размеренным голосом опытного оратора. Тонкого уважали. Стоило ему встать с поднятым бокалом, и щебечущий на разных языках ресторан дружно затих. Тонкий и спортивный говорил тихо, веско, а в конце предложил выпить за русских конькобежцев, превративших мировые чемпионаты из ординарных первенств Скандинавских стран в событие, волнующее весь мир. Переждав оглушительно-долгие аплодисменты и возгласы «браво!», он уставился на Гончаренко. Улыбаясь и глядя прямо в глаза Олегу, выпил бокал до дна и, хлопнув Гончаренко по плечу, пересел к нам за столик. Хорошо, что плечи чемпионов ещё со старых времён налились железом мускулов. Иначе им бы не выдержать десятков похлопываний, которыми они щедро одаривали друг друга.

Тонкий устроил Олегу Георгиевичу нечто вроде допроса с пристрастием. Он помнил, по-моему, всех до единого, бегавших двадцать – двадцать пять лет назад. Просил передавать приветы, напоминал о забавных эпизодах. Спрашивал, чем занимается тот, почему не слышно этого. Восхищался Москвой, где ему так повезло, и демонстрировал похвальное знание московских стадионов, метро, музеев и сувенирных магазинов. Чувствовалось, неизвестному нравились наши ребята, а к Гончаренко он и вовсе питал самую искреннюю симпатию, строго приказав Олегу передать сердечный привет жене Шуре и дочери Марине. Напоследок тонкий подстраховался и попросил меня напомнить в Москве семье Олега о его приветах.