Газета Завтра Газета - Газета Завтра 14 (1011 2013)

"ЗАВТРА". Вы постоянно обращаетесь к прошлому - советская эстрада, Серебряный век, девятнадцатое столетие, а то и совсем глубокая древность. Но мы имеем дело с артистом, который действует в XXI веке. Современный контекст оказывает влияние?

П.К.Для меня важно в современных процессах, явлениях, именах, голосах, трендах увидеть то, что касается лично меня, что для меня конструктивно, творчески важно и позитивно, и увеличить внимание на этом позитивном аспекте. Соответствующим образом автоматически отсекается все, что является негативным, лишним, шелухой. Соответственно, в каждом объекте есть что-то прекрасное, есть частица идеала. Ее найти, увидеть, принять этот аспект, и в этом аспекте пропустить через себя этот объект, и посмотреть, чем откликнутся сердце и ум на это. Не вижу смысла в модничаньи и актуальщине, как самоцели. Так же, как и в стилизаторстве под старину, в своеобразном эскапизме, в форме псевдоконсерватизма. Подлинный консерватизм связан с непрерывностью Традиции. Но непрерывность Традиции показывает то, что здесь и сейчас традиция продолжается и продолжается преодолеваясь, опять-таки диалектика.

Так же и новый альбом устроен. Здесь иногда есть пародизация, какие-то юмористические моменты по отношению к классике, но в то же время везде дышит любовь, бережность, стремление показать их актуальность. Или же желание придать другую актуальность. Но все это не самоцель - это побочные эффекты, а главное желание - это спеть то, что поётся.

Это очень важный момент сочетания интуитивности и концептуальности. "Русское Богатство" одновременно концептуальный и интуитивный, лиричный, и в то же время, все-таки слегка академичный альбом. Я думаю, что он может пригодиться студентам, которые изучают русскую культуру. Им можно давать задание: смотреть, где изменены тексты поэтов и почему эти изменения, в чем состоит этот неожиданный маленький люфт между оригиналом и откликом из XXI века. Это своеобразное эхо тех песен и голосов, которые раздавались в начале-середине ХХ века.

Для нас важна не какая-то Тема (именно с большой буквы), а для нас важна сущность - звуки, музыка, песни, судьба, дух. В конечном счете именно это важно, а Темы все закончились. Тут я согласен с условным Фукуямой, с которым я во многом не согласен.

"ЗАВТРА". То есть, всё уже спето?

П.К.Нет, спето никогда ничего не бывает до конца. Всегда на этом месте можно снова что-то спеть. Адорно сказал, что после Освенцима нельзя писать стихи. Но, вероятно, он всё-таки имел в виду, что хорошие можно и нужно.

"ЗАВТРА". А с чем Псой Короленко точно не будет работать?

П.К.Хулы не должно быть, хулы! Нужна любовь или, по крайней мере, внимание, уважение. Хула - это когда человек выплескивает какую-то злобу будто бы в конкретный адрес, а по сути, она обращена к миру, к Творцу, к себе. Конечно, есть такая вещь, как различение приемлемого и неприемлемого. Где-то можно и нужно просто сказать "нет". Но хулы - не нужно.

Материал подготовил Андрей СМИРНОВ

Анастасия Белокурова

4 апреля 2013 0

Культура

"Последний магнат" (Китай-Гонконг, 2012, режиссёр - Цзин Вон, в ролях - Чоу Юнь-Фат, Хуан Сяомин, Саммо Хунг, Френсис Нг, Квон Йуан, Ли Йуан, Моника Мок, Вэнь юань Фэн, Гао Ху, Тиан Гао)

Последний магнат" - это не новая экранизация незаконченного романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда и не очередная интерпретация жизни миллионера Говарда Хьюза. Хотя взглянуть на подобное кино, снятое в современном Китае, да еще и с Чоу Юнь-Фатом в главной роли, было бы, по меньшей мере, любопытно. Но в данном случае никто не хотел рисковать. Режиссер Цзин Вон ("Красный дракон") обратился к реальной истории некого представителя сильных мира сего - могущественного бандита, орудовавшего в Шанхае в начале прошлого века. Увидеть в этой роли легендарного героя культовых лент Джона Ву, харизматичного Чоу Юнь-Фата, еще недавно казалось долгожданной мечтой.

1913 год. Юный парнишка Чен Даци (героя в юности играет Хуан Сяомин) прозябает в провинции и мечтает уехать в Шанхай. Он влюблен в девушку, которая должна отправиться в Пекин, обучаться оперному пению. Однажды Даци попадает в тюрьму по ложному обвинению в убийстве. В камере смертников он встречает самоуверенного заключённого Мао, который, во-первых - вовлекает парня в побег, во-вторых - под угрозой лишения жизни заставляет Даци убить человека.

Теперь герой вынужден бежать в Шанхай, где со временем он становится правой рукой капитана полиции, по совместительству вора в законе - босса местных бандитов Хонга (Само Хунг). К 1937-му году Даци (Чоу Юнь Фат) поднимается на "вершину мира" и практически в одиночку правит криминальной средой Шанхая. Гангстерское солнце ему благоволит. Веер в руке трепещет. Взгляд же остаётся добрым и справедливым, как в юности.

В это же время Даци, будучи женат, вновь встречает свою первую любовь. Она тоже оказывается замужем, по иронии судьбы - за врагом государства. Взгляды, которыми обмениваются влюблённые, готовы растопить любой лед отчуждения, но вдруг история поворачивается к магнату неожиданной стороной. В Китай вторгаются японцы, "очень жестокая нация", как называют её в фильме "Дневник Бриджит Джонс". Тогда Даци демонстрирует героический патриотизм, сознательную приверженность к государственности и доказывает на собственном примере фразу его босса Хонга: "Мы, конечно, бандиты, но в критические моменты должны оставаться людьми".

Мы никогда не узнаем правды - жил ли такой Чен Даци на самом деле, был ли он участником Сопротивления, действительно ли совершил подвиг. Скорей всего, это был обычный бандит, дон корлеоне местного разлива - недаром "Магнат" переполнен прекрасной музыкой а-ля Нино Рота. Но современные отношения между Китаем и Японией имеют над собой отнюдь не безоблачное небо, и китайский государственный строй диктует кинематографистам чёткие политические установки. Достаточно вспомнить недавний антивоенный (читай антияпонский) памфлет "Цветы войны" режиссёра Чжана Имоу, посвященный резне в Нанкине, о котором газета "Завтра" писала в сентябре прошлого года.

Но в отличие от картины Имоу, "Последний магнат" не может похвастаться совершенством, идеально выдержанным балансом между конъюнктурной начинкой и высоким искусством. Ни Чоу Юнь-Фат, ни Само Хунг не спасают фильм от сюжетной бесхребетности. Ближе к середине, криминальная драма, порой визуально отдающая театральным реализмом "уличных" лент позднего Мартина Скорсезе, захлёбывается в "любовном настроении" героев, в чувства которых зритель рискует попросту не поверить. Как и в то, что "враг государства номер один" превращается в патриота-государственника. Джон Диллинджер, расскажи ему такое, отказался бы пожать китайскому собрату по профессии его тонкую изящную руку.