Андрей Немзер - Дневник читателя. Русская литература в 2007 году

Мир читает седьмую книгу о Гарри Поттере

Гарри Поттер жив. Он завершил обучение в Хогвартсе и стал полноправным волшебником. Распорядись Джоан Ролинг судьбой своего героя иначе, отправь она подросшего колдуна на тот свет, то есть пойди на встречу кровожадным ненавистникам сказочных happy end’ов, агентские ленты пестрели бы сообщениями о напряженной работе предусмотрительно созданных служб психологической помощи, пытающихся привести в чувство безутешных поклонников мальчика (отрока, юноши) со шрамом. Но они вещают об ином: в том, что Гарри Поттер жив, уже в первый день продаж седьмой – заключительной – книги Ролинг убедилось много более 15 миллионов человек. Потому что редкий покупатель этого долгожданного сочинения не заглянул (нарушая негласную норму «правильного» чтения) в конец книги и только стопроцентные снобы позволят себе злорадно утаивать драгоценную информацию от родных и близких, а продано по всему миру за воскресенье было примерно 15 миллионов экземпляров.

Правда, далеко не все, кто купил толстенный том, сумел его одолеть, а значит – выяснить, кто все-таки из друзей Гарри погиб (Ролинг «проговорилась» о том, что печальная участь настигнет двух дорогих читателю героев), как проявили себя на исходе повествования неоднозначные персонажи (например, Дурсли, профессор Снегг или домашний эльф Кикимер), настигло ли возмездие подельников Темного Лорда и что сталось с ним самим, Тем, кого нельзя называть. Не все же способны хоть в какой-то мере приблизиться к шестикратной чемпионке мира по скорочтению Энн Джонс, которая расправилась с 607 страницами за 47 минут (в среднем за каждую поглощалось 4251 слово), перекрыв прежний собственный рекорд.

Трещат и прочие рекорды. Только в США за сутки улетело 8,3 миллиона книг. По одним сведениям, седьмой том распродается со скоростью 50 000 книг в час, а по другим – в шесть раз быстрее (300 000 – в час, 5 000 – в минуту). Торговый дом WH Smith хвалится, что за каждые 15 секунд продает по экземпляру, а торговая сеть Asda кичится тем, что за два дня раскидала полмиллиона томов, вдвое превысив продажи предыдущей книги Ролинг. Зашкаливают и данные о продажах в крупнейшем интернет-магазине Amazon, но громкие цифры (в первый день приема заявок спрос на седьмую книгу превысил на 547 процентов спрос на предшествующие тома, устойчиво лидирующие в списке заказов) совсем не удивляют. Каждый новый том эпопеи оказывался длиннее, серьезнее (если угодно – страшнее) и популярнее предыдущего, странно было бы даже предположить изменение тенденции, когда дело дошло до развязки. Ну да, за сутки «Роковые мощи» (вроде бы такова русская версия второй части заглавья) собрали больше заявок, чем «Принц-полукровка» за две недели, и хотя вообще-то «Принца» уже два года продают, рекорд все равно фиксируется. Лукавство здесь если и есть, то небольшое – продажи седьмого тома непременно будут расти, стартовые тиражи (12 миллионов в США, английский держится в секрете) продолжат столь же впечатляющие допечатки, ибо стихию остановить трудно, да никто делать этого и не собирается. Во всяком случае до тех пор, пока не появятся: а) экранизации двух последних книг; б) писатель, которого можно будет раскрутить так же, как леди Джоан. В США книга стоит 34,99 доллара, в Соединенном королевстве – без гроша 20 фунтов стерлингов, но цены никого не пугают – американские издатели полагают, что их прибыль сильно превысит выручку от недавно вышедшей на экраны киноверсии пятого тома.

Четырнадцатилетняя американка, выхваченная репортером из очереди перед книжным магазином, провозгласила (может, и без предварительного сговора): «Гарри Поттер обеспечивает грамотность моего поколения, не думаю, что кто-нибудь из моих одноклассников стал бы читать, если б не он». В России Гарри Поттер патронирует изучение английского языка. Довольно успешно. Порукой тому толпы, осаждавшие несколько московских магазинов в три часа ночи (продажи начались в ту же минуту, что в Лондоне – с учетом разницы во времени), нехватка экземпляров, вроде бы имевшая место в «Молодой гвардии», и появление перевода пяти первых глав в Сети. Последний сюжет читается двояко: с одной стороны, есть кому переводить, с другой – перевод все-таки требуется. Отсюда призывы к потенциальным спонсорам, что должны профинансировать интернет-толмачей и тем самым помочь тем страждущим, чья любовь к Гарри Поттеру не обернулась причастностью к языку Шекспира, Диккенса и Джоан Ролинг. Появления русского издания следует ждать в ноябре-декабре: два года назад «Росмэн» в такие сроки управился с «Принцем-полукровкой», куда ж теперь деваться – благородство обязывает. Так что под Новый год и самые ленивые поттерианцы получат последние – совершенно достоверные – известия о друзьях и врагах ставшего совершеннолетним волшебника. Будет о чем поговорить.

P. S. Вскоре я позволил себе высказаться о еще не переведенной на русский язык книге, в названии которой сверкают вовсе не «роковые мощи», а, как теперь известно всем-всем-всем, «дары Смерти» (см. заметку «Не читал, но скажу»). Ну а позднее и отрецензировал финальную книгу эпопеи Джоан Ролинг (см. «Конец – делу венец»).

К двухсотпятидесятилетию графа Дмитрия Ивановича Хвостова. 19 (29) июля 1757 – 22 октября (1 ноября) 1835

Дмитрий Иванович Хвостов не родился графом – титул для него исходатайствовал у короля Сардинии Суворов, на племяннице которого Хвостов был женат. Не похоже, чтобы хороший дворянин, человек богатый, просвещенный и успешно служивший грезил о бессмысленной побрякушке, но и отвергнуть дар почитаемого дядюшки Хвостов, разумеется, не мог.

Так ехидничал Вяземский, природный князь. Слово, ныне привычно означающее азартного, но не талантливого автора, утвердится в обиходе позднее – кажется, его успех в борьбе с конкурентами («метроманом» или «борзописцем») связан с немеркнущей славой первейшего отечественного графомана – графа Хвостова.

Он сочинял далеко не «хуже всех» – хоть в дохвостовскую эру, хоть при его жизни, хоть в наши времена на литературном поприще толклось (и толчется) великое множество сущих бездарей, к каковым Дмитрия Ивановича отнести нельзя. Хвостов стал мифологическим персонажем в силу трех причин. Он жил и писал очень долго. Он был современником культурного переворота, радикально изменившего представления о литературном деле и личности писателя. И – самое важное – он любил литературу во всем ее объеме. Любил не токмо собственные, но и чужие сочинения, всякого рода сообщества, радеющие о языке и словесности (став в 1791 году членом Российской Академии, аккуратно и с удовольствием – не в пример многим сановникам – участвовал в ее заседаниях сорок с лишком лет), библиографические разыскания, коим отдал немало сил. Любил едва ли не всю пишущую братию – давно усопших исполинов, патриархов, которых пережил (Хвостов знавал Сумарокова, Василия Майкова, Княжнина, Державина), сверстников из разных литературных станов, молодых даровитых наглецов, что над ним вовсю потешались, мелкотравчатых строчкогонов, успешно искавших его покровительства. Любил литературные споры и пересуды, критики и антикритики, обмен новоизданными книгами, комплиментарными посланиями и язвительными шутками.