Андрей Немзер - Дневник читателя. Русская литература в 2007 году

На ярмарке было объявлено об учреждении еще одной – радикальной, контркультурной, безбашенной – премии. Она будет носить имя скончавшегося в феврале поэта, переводчика и издателя Ильи Кормильцева и вручаться по восьми номинациям: «Контркультурная публицистика», «Трэш в литературе и non-fiction», «Литературный эксперимент», «Исламский прорыв», «Драматургия», «Поэзия», «Эзотерика», «Культуртрегер». Первое награждение должно состояться 26 сентября 2008 года – в день рождения Ильи Кормильцева.

Вручена премия за лучший роман

Шестнадцатым лауреатом русской букеровской премии стал Александр Иличевский, автор романа «Матисс» («Новый мир», 2007, № 2–3, книжное издание – М.: Время). Перед тем как назвать заветное имя, председатель жюри Асар Эппель сообщил собравшейся на церемониальный обед публике (нарушая неписаные букеровские законы, они же – элементарные приличия), что основным конкурентом «Матисса» был роман Юрия Малецкого «Конец иглы». Лик почтенного арбитра изящества лучился от счастья. Он не просто одержал победу, но еще и публично унизил двух реальных претендентов на премию – Людмилу Улицкую («Даниэль Штайн, переводчик») и Андрея Дмитриева («Бухта радости»). Впрочем, ничего иного и нельзя было ждать от жюри, проигнорировавшего романы Майи Кучерской («Бог дождя»; он удостоился «студенческого Букера» – в который раз яйца учат курицу, да все выучить не могут), Владимира Маканина («Испуг»), Виктора Пелевина («Ампир V», книга мне глубоко чуждая, но безусловно значительная), Алексея Слаповского («Синдром Феникса»), то есть большую часть качественной словесности закончившегося букеровского сезона. В ножки должны мы поклониться г-ну Эппелю со товарищи за то, что не вывели они в «последний раунд» косорукого ремесленника Алекса Тарна, бесстыдно сварганившего на кровоточащей теме холокоста убогий детектив «Бог не играет в кости», и чуть более ловкого, но столь же далекого от того, что зовется искусством слова, Игоря Сахновского («Человек, который знал все»).

Когда был объявлен стыдный и абсурдный шорт-лист, я, радуясь, что хоть две стоящих книги в него попали, и надеясь на пробуждение здравого смысла в судейских головах, назвал его «шестеркой на четверку». Врать грешно и к тому же глупо. Даже если ты врешь самому себе. Дохловатым оправданием мне может служить лишь то, что, откликаясь на шорт-лист, я изделие Тарна в глаза не видел. Перелистав, уразумел: надеяться не на что.

Нет, я не думал, что Тарн или Сахновский выскочат в победители. Такое и г-ну Эппелю слабо. Мавры призваны были создать фон, на котором хоть Иличевский, хоть Малецкий глядится Толстым. Не пугайтесь – Алексеем. Николаевичем. Вот и стал один из них чемпионом, а другой – непредусмотренным серебряным призером. Вникать в сравнительные достоинства хрена и редьки (выяснять, какой из романов шило, а какой – мыло) у меня нет ни малейшей охоты. Культурные сочинители сочинили культурные сочинения. Слогом в общем и целом владеют. Сами они (вкупе с симпатизантами, которых не так уж мало), вероятно, почитают себя стилистами. Интервью на сей счет не брал, а гипотезу выдвигаю потому, что так думают о себе все авторы, не способные худо-бедно организовать сюжет и очертить характеры. Сказать которым, в сущности, нечего. Впрочем, ничего вредного в «Матиссе» и «Конце иглы» нет. Сочинители хотят хорошего. Разумного, доброго, вечного. Еще больше хотят, чтобы в них видели писателей. Сострадающих ближним и дальним. Таинственных. Тонких. В этом оба преуспели. Книги их можно прочитать. (Мне лично было трудно, но все же справился. Впрочем, добрался ли я до конца романа Малецкого, точно не помню. Вот «Матисса» одолел целиком – все грезилось, что какой-то смысл забрезжит. Не случилось.) Можно не читать. Обсуждать нечего. От того, что Иличевский стал лауреатом, роман его не стал хуже. Лучше тоже не стал.

Были букероносные опусы слабее «Матисса»? Не знаю. Пожалуй, «Упраздненный театр» Булата Окуджавы. Впрочем, я его с 1994 года не перечитывал. Как и большинство коллег-критиков. (Не помню, чтобы кто-нибудь – после отчетов о премировании – об этих недописанных мемуарах хоть полсловечка изронил.) Да мало ли какие решения прежних букеровских жюри мне не нравились! И сейчас считаю, что «Свобода» Михаила Бутова (при изрядных достоинствах этого романа) вещь несоизмеримая с «Закрытой книгой» Дмитриева (ее тогда и в шорт-лист не ввели!) и «Андеграундом…» Владимира Маканина, «Казус Кукоцкого» Улицкой по всем статьям уступает роману Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», а «Без пути-следа» Дениса Гуцко – «Каблукову» Анатолия Наймана. Вкусы у всех разные, и, помня об этом, я пятнадцать лет старался «оправдать» (то есть проявить резоны) решений букеровских жюри. Даже когда сам входил в судейскую бригаду и вчистую проиграл коллегам (в тот раз премирован был абсолютно чуждый мне роман Михаила Шишкина «Взятие Измаила»). Но как проявлять резоны, если ими и не пахнет? Награждая «Упраздненный театр», жюри хотело почтить Окуджаву за неоспоримые прежние свершения (и заодно «опустить» всю новую прозу начала 90-х). Премируя Улицкую – потрафить широкой публике. Венчая лавром стопроцентный не-роман Андрея Сергеева «Альбом для марок» – заявить о своей актуальности-продвинутости. Вознося на пьедестал Бутова и Гуцко – выдать аванс «молодым». Хороши были месседжи, посланные теми судейскими коллегиями, или дурны, насколько они соответствуют духу и букве Букера – разговор отдельный и длинный. Важно, что в тех решениях был смысл. В нынешнем его ровно столько же, сколько в романе Иличевского. Лауреат наш ведь не классик, не кумир читающей России, не рушащий каноны авангардист. А числить Иличевского в «молодых», что нуждаются в авансе, после того как он получил «казаковку» за действительно хороший рассказ, стал казовым автором «Нового мира» и напечатал подряд два романа, несколько смешно.

Почему же Иличевский стал лауреатом? Все просто. Дело даже не в том, что его вычурная меланхоличная проза может нравиться сноровистому переводчику Эппелю, чьи экзерсисы исполнены примерно на том же уровне. Дело в том, что Эппелю, которого добрые люди величают писателем, не может нравиться достойная проза. Он штукарь (порой не без обаяния), которому тоже (и всегда) нечего сказать . Понятно, что оба случайно попавших в шорт-лист писателя сильно перед Эппелем провинились. Есть вина общая (ее Улицкая и Дмитриев разделяют с теми живыми и сильными авторами, что были блистательно заменены Сахновским и Тарном): их проза живет большой мыслью. Улицкая, кроме того, повинна в том, что уже получила «Большую книгу», а прежде – Букера. Дмитриев – тем, что был лауреатом премии Аполлона Григорьева. Да к тому же корешится с одним злокачественным критиканом (угадайте – с кем), который только и делает, что нахваливает своих дружбанов, раздает им все возможные премии и в грош не ставит изысканные (краше Иличевского!) творения г-на Эппеля. Кумовству – бой!